Зои повернула ключ в замке.

– Полицейские явились на следующий день после того, как нашли Бетани, но ничего не взяли. Я их впустила и проконтролировала, чтобы они не заглядывали, куда не положено. По-моему, они ждали вас – ближайшую родственницу, по их словам, – чтобы провести тщательный осмотр. С тех пор сюда никто не входил. Есть новости? Бетани лучше? – Зои вновь прижала руку к груди. – Я собиралась заехать в больницу, но у нас с Риком со второго этажа одна машина на двоих… график напряженный, – пояснила извиняющимся тоном.

– Все по-прежнему, – ответила я.

Действительно ли по-прежнему? Нужно будет узнать в больнице – и у той женщины, Марты.

– Ну вот, прошу. – Зои распахнула двери. – Вы остановитесь здесь?

– Нет. Я просто за вещами для Бетани.

Я стояла на пороге, не сводя с Зои глаз. Наконец она поняла, что внутрь ее не приглашают.

– Ну, в общем, я буду по соседству. – Зои вручила мне пакет. – Почта Бетани. Я забирала. Не знаю, куда это девать. То есть там наверняка счета и прочее…

– Спасибо. – Я повесила пакет на ручку с внутренней стороны двери.

– Скажите, когда закончите, и я запру квартиру.

Квартира Бетани начиналась узким коридором с гардеробной. Его содержимое: один непромокаемый плащ; один шерстяной пиджак; зонтик в дальнем углу, паутина на ручке изнутри. Коридор открывался в застеленную ковром гостиную, за которой сразу шла кухня с ламинированным полом; вдоль задней стены выстроились шкафчики, холодильник, плита и раковина. В раковине стояла посуда: два стакана, две тарелки. Все застыло во времени.

В гостиной на этажерке под дерево красовались телевизор и кабельная приставка. Распахнутая дверь сбоку вела в ванную, где имелась еще одна дверь, закрытая – в спальню, надо полагать.

На первый взгляд ничто не наводило на мысли об Эмми. Однако в декоре – точнее, в его отсутствии – имелось определенное сходство. Кое-чего не хватало. Не было фотографий на стенах и тумбах. В спальне это ощущение усиливалось. В шкафу – простой набор одежды. На комоде – маленькая коричневая шкатулка для украшений, и больше ничего. Кругом чистота.

В ванной – белая занавеска для душа и одинокая зубная щетка. Очень лаконично. Женщина, которая долгое время провела в тюремной камере, вдруг очутилась в большом мире. Отсюда и отсутствие пожитков, каких-то милых сердцу вещей. Бетани начинала жизнь заново на пустом месте.

Кухня тоже была чистой, если не считать посуды в раковине. Замерев на ламинате, я уловила слабый запах моющего средства. Похоже, Бетани поддерживала порядок, вытирала кухонные поверхности после каждой еды.

Я заглянула в холодильник. Молоко не мешало бы выбросить. Больше там ничего не оказалось. В кладовке для продуктов – тоже. Я решила хотя бы мусор вынести. Открыла тумбу под раковиной, увидела запасы чистящих средств, за ними – коричневый бумажный пакет. Внутри, вопреки ожиданиям, я обнаружила не мусор, а распечатанные конверты, стянутые толстой резинкой.

Все письма адресовались Бетани Джарвиц, в государственное исправительное учреждение. Обратные адреса отличались не только штатами, но и именами, письма от одного и того же отправителя то иссякали, то шли потоком. Я опустилась на пол, стала перебирать конверты. Вот он, мой ключик к Бетани Джарвиц!

Письма были сложены в обратном порядке: на последних значилась дата за несколько месяцев до освобождения Бетани, на первых – начало ее заключения.

Единственная связь Бетани с внешним миром. Монологи, отмечающие ход времени за восемь лет. Только эти послания и принадлежали ей по-настоящему.

Среди них встречались письма, которые отсылала сама Бетани, но которые так и не были доставлены. Возвращено отправителю. Запечатанные конверты – грязные, истрепанные, со смазанными чернилами. Адреса – разные, и нигде нет имени: Бетани словно гонялась за призраками, искала кого-то. Все нераспечатанные послания датировались первым годом ее заключения.

Я вскрыла конверт, прочла записку. От нее ощутимо веяло гневом, косые буквы выглядели злыми.

Хочешь бросить меня здесь? Ты заплатишь. Это была твоя идея. ТВОЯ ИДЕЯ. Тебе от меня так просто не отделаться.

Я распечатала еще одно послание и еще – все были похожи. Обвинения в адрес безымянного человека.

Я могу рассказать в любую минуту. Могу. Помни об этом, где бы тебя ни носило.

Нашло ли хоть одно такое письмо своего адресата? Знал ли он?

В конце пачки – начало тюремного заключения Бетани – обнаружилось письмо без обратного адреса. Судя по штампу, отправлено в июле, восемь лет назад, из Бостона. Внутри – несколько слов без подписи.

Я буду ждать твоего освобождения. Я помогу. Обещаю.

Эмми? Должно быть, да. Дата и время совпадали. Эмми сдержала обещание. Мои пальцы впились в листок. Она приехала сюда вовсе не из-за каприза судьбы, а из-за Бетани. Знала ли Эмми про злые письма, которые летали за ней по белу свету и возвращались ни с чем? Ничто не доходило до нее – по крайней мере, пока она была Амми – в тот полуподвал. Догадывалась ли она о гневе, об обвинениях в свой адрес? Неужели совсем не ощущала угрозы? Господи, Эмми, во что же ты ввязалась?

Я принесла из коридора пакет, который получила от Зои, и высыпала почту Бетани на кухонную тумбу. Зои оказалась права – сплошные счета. Извещение об арендной плате, квитанция за электричество. Как и в случае с Эмми, телефонных счетов не оказалось. В квартире телефонный аппарат тоже отсутствовал. В нескольких конвертах я нащупала новые кредитные карты. Пролистала их, бездумно считывая информацию об отправителе, – и приросла к месту.

Пролистала назад, вновь посмотрела на конверт, на имя и адрес в прозрачном окошке. Письмо было отправлено по этому адресу, внутри явно лежала кредитка. Получателем значилась Лия Стивенс.

Я уронила конверт на тумбу.

В голове застучало – в такт ударам сердца, быстрее, быстрее. Я уставилась на закрытые входные двери. Горячей волной накатила дурнота. Призрак Бетани здесь, в этой квартире. Все не так, как я думала…

Я начала перерывать ее вещи – доведенная до отчаяния, злая. Не только на Бетани, но и на Эмми – за то, что она вообще меня сюда привезла. За то, что поступила так со мной. Со мной! Я открывала и закрывала ящики комода, кухонные шкафчики; искала неизвестно что. Под кроватью, под матрасом, в ванной – в зеркале мелькнуло мое безумное лицо, и я поспешно отвела взгляд.

Я стояла в спальне, тяжело дыша. Шкатулка для украшений на комоде, больше ничего. Я просунула палец под защелку, открыла крышку. Кое-какая бижутерия, на дне – два ряда пенопласта для хранения колец. Однако все кольца Бетани лежали в одном ряду, правом.

Я ковырнула пенопласт слева, и тот легко поддался.

Под ним: два клочка бумаги, вдавленные в дерево. Моя карта социального страхования. И ксерокопия моих водительских прав. С обратной стороны проступали чернила, список фактов: девичья фамилия моей матери; подпись – очень, очень похожая на мою собственную, и все же неуловимо отличающаяся.