и кражей назвать нельзя.

Конюх на конюшенном дворе, жаловавшийся второму работнику, что сосед украл у него простыни, тоже не заметил Семнадцатую.

– …Сдернул прям с веревки, а я углядел их у него на постели через окно! Ну никакого стыда! Я пожаловался зеленой повязке, а тот мне – у него, дескать, и так работы не обобраться! А я ему толкую, что меня самого обобрал простынный вор! Где ж закон хоть какой-нибудь? – обижался конюх.

Сборщики утиля, рывшиеся в мусорных бочонках в соседнем дворе, тоже не увидели Семнадцатую. Они говорили об армии и спрашивали друг друга, что сталось с Гилдерсливом и настоящей армией, а не со сбродом Кроссли и прочей студенческой сволочью.

– Кричат, теперь все равны, и тут же отдают тебе кучу приказов! Те, кто сейчас убирает навоз, и при прежней власти убирали навоз! Всех перемен – мяса днем с огнем не достать и нет констеблей окоротить воров!

Гроут тоже не заметил Семнадцатую.

– Корабль по ночам плывет где хочет… И нет ему преград и заслонов… – задумчиво бормотал он, подпершись костылями на заднем дворе «Стилл-Кроссинга» и орошая Мочевой столб.

Но белая кошка – Прекрасная Шпионка, Истребительница, Талмейдж XVII – видела всех и вовремя укрывалась от них, да и слышала все прекрасно. Не забывайте, у нас нет способа проверить, что́ понимают кошки из людских разговоров.

Δ

Престарелая актриса Лорена Скай, единственная обитательница театрального дома Гудхарт – недействующего полуразвалившегося театра меньше чем в двух кварталах от «Стилл-Кроссинга», жила в уцелевшей оперной ложе, спала на мягких сиденьях театральных кресел и укрывалась тяжелым холщовым задником с намалеванной Ривьерой: виллы и извилистые улочки зеленоватого камня, ведущие к лазурной гавани. В свое время Лорена была непревзойденной комедианткой, но возраст и несправедливая репутация несговорчивой испортили ее карьеру: со столичных сцен Лорену вытеснили на провинциальные, и в конце концов она, как говорится, скатилась ниже Южнилы – в Гудхарт, скорее танцзал, чем театр, который все равно закрылся, когда несколько лет назад у него провалилась крыша. Что-то важное в самой Лорене тоже обрушилось, хотя внешне она оставалась неунывающей. Появление кошек ее не встревожило.

Как пестрый ручеек, кошки текли через воронкообразную дыру в крыше, спрыгивая с вывешенного языка кровельной дранки на стропила, а со стропил на сцену. Среди кошек были и полосатая, и рыжая, и пестрая, и потрясающей красоты белоснежная, при виде которой Лорене вспомнился талисман одного из дорогих отелей (названия она уже не помнила, но там подавали содовую с ароматом корицы), и еще несколько сказочно прелестных животных. Одна за другой кошки спустились на сцену и начали, по своему обыкновению, подходить и мочиться на потрепанный сценарий, лежавший в углу.

Кошки наведывались в театр не в первый раз и неизменно повторяли странный ритуал: каждая пи́сала на сценарий. Будто спектакль разыгрывали.

Лорена задалась вопросом, уж не спектакль ли это, в самом деле. Сюжет такой: группа кошек проникает в театр через крышу, писают на бумаги в углу сцены, сходятся в центре, садятся в кружок, мотают хвостами и смотрят друг на друга. Конец! Смысл действа от Лорены ускользал, но зрелище завораживало. Она была одинока, а тут такие актрисы в расцвете сил, да еще и удивительно слаженные!

Поистине, смеха достойно – Лорена много лет и близко не нюхала хорошей роли. Лучшие партии разобрали кошки.

Но на этот раз, когда кошки завершили сцену мочеиспускания и сели в круг в середине сцены, действие изменилось. Кошка с пестрой мордой вышла в центр и что-то уронила на пол. Кажется, комок шерсти? Черной шерсти? А ведь если задуматься, разве не черный кот неизменно фигурирует в пьесах? Как же называется…

Лорена непроизвольно ухватилась за позолоченный край оперной ложи, когда за пестрой кошкой в круг вышла полосатая и уронила на сцену клочок бумаги.

Представьте себе кошку, которая носит бумажки!.. Нет, но какие таланты! Сперва они подвинули актрис, а теперь отбирают хлеб и у собак?

Дальше все пошло как обычно: кошки мотали хвостами по доскам, смотрели друг на друга, мотали хвостами, смотрели, минуты шли, хвосты мотались, взгляды горели. Конец. Кошачьи актрисы уходят через дырявую крышу в звездную ночь.

Лорена выпрямилась и зааплодировала, но кошки на поклон не вернулись. Лорена чувствовала себя необыкновенно хорошо. В последнее время легкие будто налились свинцом, было трудно дышать, а в глазах темнело, но сегодня тело стало удивительно легким.

Завернувшись в холст с Ривьерой, она спустилась по пыльной лестнице в партер и через лабиринт заплесневелых портьер пробралась к проходу за сценой.

Лорена шла рассмотреть сценарий. На желтой измятой обложке значилось: «Ловушка для волка», Алоис Ламм. Об этой пьесе она не слышала, но можно не сомневаться, рецензии были разгромные.

Лорена высвободила руку и с интересом приподняла волглую пачку листков двумя пальцами. Отсыревший бумажный ком отвалился, оставив в руке Лорены единственную страницу.

«Томас несколько раз колет ножом Элдера Грея. Элдер Грей умирает. Томас начинает отпиливать Элдеру Грею голову. Дьявол с извиняющимся видом поворачивается к залу и говорит, перекрывая звук перепиливаемых хрящей и костей.

Дьявол: Он делает это каждую ночь, а я все никак не привыкну. (Томасу): Пожалуйста, перестань. Ты убил его. Это неприглядное зрелище утомляет зрителей.

Томас останавливается и всхлипывает.

Томас: Я любил его, а он любил ее. Что с нами произошло?

Дьявол: Я обошелся с тобой жестоко. Но есть и хорошая новость: ты теперь как я.

Томас: То есть как?

Дьявол: Коль скоро ты пролил родную кровь, ты можешь жить вечно и делать все, что тебе захочется.

Томас: Да на кой мне это сдалось?!

Дьявол потирает лицо в комическом огорчении».

Лорена выпустила страницу из пальцев. Ну и хитрый же негодяй этот Дьявол, оказывается! Это подразумевалось с самого начала, но все равно какая досада! Пьеса неплоха, решила она, но не настолько интересна, чтобы читать с листков, подмоченных кошками.

И она пошла взглянуть на оставленные подсказки.

Черный комок шерсти оказался куском мяса с черными волосами. Отшатнувшись, Лорена выпустила холст, который крепко сжимала, и бывший задник шумно рухнул на сцену. Лорена вздрогнула от холода, восхищенно покачав головой: ну и бутафорию научились изготовлять!

Нагнувшись за смятой бумажкой, Лорена увидела, что листок надорван на уголке и запачкан известковой пылью. На листке было крупно написано:

«Пожалуйста, вытирайте ноги перед входом в музей».

Так вот в чем дело! Кошачья пьеса была о музее. Это объясняло упорные переглядывания – ведь в музее принято рассматривать экспонаты. Смотришь на произведение искусства и поглядываешь на других кошек, которые тоже пришли поглазеть на произведения искусства. Ходишь в музей –