ВФ: Я понимаю, просто к тому времени на входе уже стояли кандидаты…

КБ: Не скажите. А кто претендовал на «Нижневартовскнефтегаз»? Директором там был Виктор Остапович Палий, и кто знал, что это станет частью ТНК?

ВФ: Палий и претендовал.

КБ: Я его знаю лично, он не думал в этих терминах – как и большинство красных директоров.

Мы купили на ваучерном аукционе акции ярославского завода «Красный маяк». Наши сотрудники приехали сообщить об этом его директору. «Неправда», – сказал он. «Мы что, вас обманываем?» «Все это неправда». «Что неправда?» «Ваучеры – неправда, аукцион – неправда и акции – неправда. Вообще все неправда. Я акции не выпускал. Откуда они у вас могут быть?» Он действительно сам не выпускал акции. Корпоратизацию производил Фонд госимущества. «Аукционов я никаких не видел, и ваучеры эти ваши – вообще непонятно что такое, – говорит директор. – Поэтому, ребята, вы тут ни при чем».

Где-то через полгода мы его сняли, потому что он вообще не понимал ничего – что производит, почем продает, почему по такой цене, а не по другой.

ВФ: А что он производил?

КБ: Он делал вибраторы для строительства. В Советском Союзе производили плохой бетон. Считали, что лучше делать много плохого цемента, чем мало хорошего. Плохой цемент требовал уплотнения, поэтому стояли рабочие с вибраторами и так – бу-бу-бу-бу – уплотняли бетон. Кстати, в Советском Союзе это была целая идеология. Считалось, что в некоторых отраслях надо делать плохо. Из каких-то соображений внеэкономических.

ВФ: Это то, что перестроечные публицисты называли диктатом вала?

КБ: Не обязательно. Это еще и искаженная система цен. Вставной рассказ послушайте. В Советском Союзе было большое производство белково-витаминных концентратов, которого сейчас не существует. Вы, может быть, помните, были большие протесты против строительства завода в Киришах. Там сейчас завод «Нефтеоргсинтез», который входит в «Сургутнефтегаз». Некоторые заводы, например в Красноярске, работали на гидролизном спирте, но большинство работало на дизельном топливе.

Вы брали чистое дизельное топливо, выращивали на нем специальные дрожжи и потом добавляли их в корма животных. Мы как биотехнологи даже думали, что хорошо бы нам достался один такой завод, мы бы там что-нибудь придумали. Но когда я стал с помощью калькулятора эти заводы исследовать, то обнаружил, что они потребляли то ли на 500, то ли на 600 миллионов долларов дизельного топлива, а производили продукции – по самым оптимистичным оценкам – на 200 миллионов.

ВФ: Советский вариант импортозамещения.

КБ: У Советского Союза была доктрина белковой независимости – как бы смешно это ни звучало. Считалось, что Советскому Союзу необходимо производить столько белка, сколько нужно для внутреннего потребления. Я в 1987 году разговаривал на эту тему с директором моего института Огарковым, который был большим специалистом в этой области. Я ему говорю: «Всеволод Иванович, Советскому Союзу не хватает лизина, и эта проблема решается путем строительства завода по производству лизина (такой завод строился тогда в Шебекино). Есть же, говорю, простое решение – отдать землю крестьянам». А он: «Ну вы тоже скажете – землю крестьянам отдать. Завод построить – это дело Госплана, а землю крестьянам – это вопрос политический, о чем мы говорим вообще».

Легче завод построить, чем землю крестьянам отдать. Советский Союз каждый год импортировал огромное количество соевого шрота как источника белка из Америки и Канады. А потом оказалось, что достаточно не то что даже дать крестьянам землю, достаточно просто пустить их на эту землю, даже не дав им ее в собственность. И случилось чудо. Об этом же на самом деле никто не пишет. Советский Союз был хроническим импортером зерна: компания «Экспортхлеб» хлеб экспортировала только до конца 1930-х годов, после этого она занималась импортом. А теперь на месте СССР появилось три страны, Украина, Россия и Казахстан, которые вошли в пятерку крупнейших экспортеров зерна в мире.

ВФ: Просто перестали субсидировать собственное животноводство…

КБ: И это тоже, но главное – просто дали человеку возможность распоряжаться плодами своего труда.

ВФ: Насколько я помню, объемы производства зерна не так чтобы страшно выросли.

КБ: Объемы немножко выросли, и потребление сократилось. В СССР ведь не только животноводство субсидировалось, но и цена на хлеб. Как кормили скотину в деревне? Покупали в городе батоны, замачивали, а потом давали свиньям. С этим боролись, это было уголовное преступление – кормление скотины хлебом, но никто этот закон не исполнял.

Это был не только результат субсидирования. Если вы в деревне произвели зерно, то оно вам не принадлежало. Вы должны были его сдать, потом его везли на мукомольный комбинат и делали из него хлеб. Для скотины вы могли купить только хлеб, а не зерно. Чрезвычайно уродливая система.

Помню, однажды на совещании предложил министру экономики Андрею Нечаеву: давайте мы возьмем у вас дизельного топлива, а сдадим обратно не белково-витаминный концентрат, а сразу мясо – то же количество.

ВФ: Что сказал Нечаев?

КБ: Что это не такой простой вопрос. Какую-то ерунду сказал. Он же не очень в теме.

ВФ: Наверное, думал про рабочие места. Что ваше рацпредложение угробит целую отрасль.

КБ: Нет, рабочие места в Белоруссии – там находился один из заводов, куда отправляли дизтопливо, а получали обратно концентрат. Я говорю: не надо туда отправлять, дайте нам. В итоге это произошло само по себе, когда появились нефтяные компании и перестали по дешевке продавать дизтопливо.

ВФ: Вернемся к вашему участию в приватизации.

КБ: В нашем списке осталась тяжелая промышленность, осталось приборостроение, машиностроение в широком смысле, химическая промышленность. Осталась часть легкой промышленности, целлюлозно-бумажная часть деревообрабатывающей промышленности, промышленность стройматериалов. Много чего еще осталось, но ничего такого, где руку подставил – и кэш в нее сыпется.

Я сделал график реальной и воображаемой стоимости. На одной оси – воображаемая стоимость предприятия, на другой – реальная. Условно говоря, сталелитейный завод производит реальную продукцию и для общественного мнения эти стоимости совпадают. А было предприятие под смешным названием «Ямалнефтегазжелезобетон», которое мы в какой-то момент купили, потом продали… Оно никакого отношения к нефти и газу не имело, оно просто делало железобетонные плиты, но название «Ямалнефтегазжелезобетон» внушало уважение.

ВФ: Оно исполнено величия.

КБ: Величия, да. Кстати, потом в этом поселке-зоне Харп работал Платон Лебедев. Это на Полярном Урале.

Я сравнил два завода – ЗИЛ и «Уралмаш» – и понял, что ЗИЛ – более привлекателен, чем на самом деле, а «Уралмаш» – менее, чем на самом деле. Потому что все знают холодильники и машины ЗИЛ, а «Уралмаш» непонятно что делает, никто его продукцией в быту не пользовался. Как потом выяснилось, я оказался прав.