платформу соседней станции и остановились в ожидании поезда.

Калинич посмотрел на часы и присвистнул.

— Мы можем опоздать, Анюта.

— Ничего. Если что, посидим на галерке. В антракте перейдем на свои места, — оптимистично сказала Аня.

— Стоило ли брать дорогие билеты, чтобы весь первый акт сидеть на галерке, откуда ничего не видно и не слышно, — возмутился Калинич.

— Если ты такой Плюшкин, то нечего ходить с дамой в оперу. Сидел бы дома со своей Лидой, — пристыдила его Аня.

— Прости, я неудачно выразился, — смущенно оправдывался Калинич.

— То-то же!

Она назидательно подняла указательный палец и засмеялась. С превеликим трудом втиснувшись в вагон, они кое-как доехали до оперного театра и вышли на поверхность. У входа было на удивление мало народа. Они подошли к пожилой билетерше, и Калинич протянул ей заранее подготовленные билеты. Даже не взглянув на них, она произнесла «накатанную» фразу:

— Администрация приносит вам свои извинения — спектакль отменяется. Заболела солистка Елена Горностаева. Билеты можете сдать в кассу и получить деньги или сделать перенос на другой спектакль.

Раздосадованные, они вышли на морозный воздух.

— Вот оказия! — сказала Аня упадочным голосом. — Так хотела послушать Горностаеву в «Аиде» Верди! Первый раз попадаю в подобную ситуацию.

— Что ж, нет худа без добра. Пойдем пешком. Морозец всего четыре градуса — видишь термометр напротив? — показал Калинич в сторону фронтона здания на противоположной стороне улицы.

— Вижу. Пойдем хоть деньги назад получим.

— Да ладно, Бог с ними, — махнул рукой Калинич.

— Ну, у тебя рокфеллерские замашки! Ты что, всерьез озабочен тем, что я тебя Плюшкиным обозвала? — задорно спросила Аня.

— Да есть малость, — кисло улыбнувшись, ответил Леонид Палыч.

— Пойдем к кассе, деньги на дороге не валяются. Тем более, нам они скоро — ох, как понадобятся!

Сдав билеты, они не спеша направились к Аниному дому. Несколько минут шли молча. Потом Аня возобновила прерванный, было, диалог:

— Леня, расскажи мне все по порядку о недавнем разговоре с Бубрынёвым и этим… как его… забыла…

— С Чаплиёй, — подсказал Леонид Палыч.

— Да, да, с Чаплиёй! С Чаплиёй! Ха-ха-ха! — звонко захохотала Аня, изобразив рукой чаплию и скорчив идиотскую рожу. — Интересно, почему у него такая фамилия? Как ты думаешь, его предки что, чаплии делали или торговали ими?

— А что это такое — чаплии?? — недоумевал Калинич.

— Ты что, и вправду не знаешь? А я-то думала, ты знаешь все! Чаплия — это такой инструмент в виде короткой деревянной палки с железным прихватом на конце, которым берут с печки горячие сковородки, не имеющие ручек, — пояснила Аня.

— А! Кажется, я знаю. У моей мамы была такая чаплия. Только называла она ее просто «хваталкой».

— А правильно — чаплия. Да ладно, дьявол с ней, с чаплиёй. И с предками этого прощелыги тоже. Так ты все-таки расскажи, а то тогда по телефону все как-то скомкалось, — попросила она, прижавшись щекой к плечу Калинича.

Он снова ощутил аромат ее духов и от этого почувствовал себя безмерно счастливым. Собравшись с мыслями, Леонид Палыч стал в лицах подробно рассказывать сначала о совещании, потом об очередном застолье в кабинете у генерального директора и об их беседе. Аня внимательно слушала, изредка прерывая его рассказ задорным смехом и меткими комментариями. Обильно сыпал мелкий снег, заваливая дороги, тротуары и крыши домов. Мороз крепчал. Деревья оделись в белый наряд, а детвора высыпала на улицы и с шумом носилась, лавируя среди прохожих. Чувствовалось приближение Рождества. Как быстро люди, выросшие в условиях запрета всех церковных праздников в течение жизни трех поколений, привыкли к этим праздникам. Как будто их никогда и не запрещали!

— Так вот, как только Бубрынёв начал ублажать меня тем, что они с Чаплиёй больше не претендуют на соавторство, я сказал: «Честь — имею, господа!» и вышел вон из его кабинета, — закончил свой рассказ Калинич, когда они уже подходили к Аниному дому.

— Правильно! Так им, мерзавцам, и надо! Уже и на это согласны, крохоборы! А знаешь, что мне напомнили эти предложения Бубрынёва? Сцену из «Мертвых душ», когда Собакевич обращается к Чичикову: «Торгуйтесь, Павел Иванович, говорите настоящую цену!» — Она расхохоталась.

— Правда, похоже?

— Очень даже может быть, Анечка. Но только Собакевич — воплощение флегматичности, а этот весь, как адское пламя. Ты все верно понимаешь, умница ты моя! Как приятно, когда тебя понимают! По-настоящему это может оценить только тот, кого мало понимали или не понимали совсем в течение долгих лет, — сказал Калинич, когда они были уже у самого подъезда.

— Ну, вот и пришли, — сказала Аня и остановилась у двери.

— Ты не приглашаешь меня сегодня? — с грустью в голосе спросил Леонид Палыч.

— А до какого времени ты сегодня свободен? — поинтересовалась она.

— Если не возражаешь, я заночую у тебя. Так как, ты согласна?

— Ну, уговорил, уговорил! Как же я могу против тебя устоять? — с колдовской улыбкой сказала Аня, нажимая кнопки кодового замка.

Как всегда, у Ани было тепло и уютно. Она заходилась готовить ужин и поставила на стол тонко нарезанную колбасу, сыр, салат из свежей капусты, маринованные маслята и жареную рыбу.

— Что будем пить? — спросила она. — Есть коньяк, что остался с прошлого раза, портвейн и шведская водка.

— Анюта, давай ничего не пить. Я устал от этих бесконечных застолий. Лучше посидим как люди, пообщаемся и завтра встанем с чистыми головами, — предложил Калинич.

— С удовольствием. И вообще с этой традицией неплохо бы покончить. Возраст уже не тот, — поддержала его Аня.

— Пожалуй, — согласился Калинич. — Разве что на праздники или по какому-нибудь чрезвычайному случаю. Вот только от пивка не могу пока отречься, особенно с вяленой воблой. Ух!

Калинич сжал кулак, будто держа в нем эту самую воблу, и темпераментно потряс им.

— Но это, говорят, еще вреднее, чем водка. Особенно для почек.

— Очень даже может быть. Но все равно. Лучше раз напиться горячей крови, чем триста лет клевать мертвечину. Так, кажется, говорится в той самой притче? Главное, не злоупотреблять, — многозначительно сказал Калинич.

— Дело в том, что в понятие «злоупотреблять» каждый вкладывает свой сугубо субъективный смысл, которым часто варьируют, кто как хочет. Так что без ограничений тут не обойтись, — заключила Аня, садясь за стол.

Они приступили к трапезе. Аня ела спокойно, не спеша, тщательно пережевывая каждый кусочек. Калинич наоборот, ел быстро и беспорядочно, все время запивая компотом из большущей массивной чашки, которую Аня купила специально для него. Раньше она удивлялась его привычке запивать и советовала бороться с нею. Но Калинич категорически возражал: «Как видно, у меня вырабатывается недостаточно слюны. Поэтому