— Не слышу.

— Ну как же… кто-то насвистывает.

— Может быть, это садовник…

— Нет, это не садовник.

Что ж, несчастный гость, назвавшийся Кожевым, не зря был напуган, не зря… Когда они подошли к спиннеру с табличкой «Палач» (там, в глубине аквариума медузой кайфа нежилась мандрагора), Валентин услышал тонкий соловьиный посвист и сразу установил источник звука. Бог мой, это насвистывал корень. Насмешливо и священно…

«Что-то из Моцарта?» — подумал Валентин.

«Нет, — раздался в его голове шепот Кожева, — это Чайковский. Это корень свистит».

«Да, это я, — сказал корень. — Ты искал смерти, парень, что ж, здравствуй».

На этом месте свист достиг невероятной точки кипения, вода в спиннере взбурлила, расколов оболочку, подкинула корень до потолка, плеснула ввысь седовласым султаном гейзера, и человек, назвавшийся Кожевым, упал, как подкошенный стебель. Изо рта хлынула кровь.

Оглушенный сонорным разрядом, Валентин пошатнулся, но устоял на ногах. Что-то юркнуло горячим побегом из уха. Он провел рукой по щеке и увидел красный мазок. Кровь.

Присев над упавшим, он убедился, что тот мертв.

«Уноси ноги, дурилка», — сказал корень.

Валентин бросился к выходу.

Корень говорил голосом молодой женщины.

Увидев бегущего человека, доберманы кинулись наперерез. Валентин с разбега прыгнул в бассейн и помчал кролем в сторону входа, крича о помощи. Псы бежали вдоль кромки. На пороге возник ночной портье. Увидев собак и пловца, он пихнул в губы свисток тревоги. Дрессированные псы мигом умчались в сторону псарни. «Что случилось?» — кинулся портье к Валентину, помогая выбраться из воды.

— Кажется, в оранжерее умер Кожев из двадцатого номера…

Портье бегом кинулся к стойке, позвонил по внутренней линии, после чего обратился к гостю, который выжимал у входа халат:

— Князь просит вас немедленно вернуться в номер и постараться спокойно уснуть. Утром он вас навестит.

— Это приказ?

— Считайте, что да…

Наш сыщик долго не мог заснуть, даже попросил дежурного принести таблетку снотворного. Таблетка сработала: сон был глубок и черен. А разбудили его слова мертвеца, явственно прозвучавшие в голове:

«Валентин, тебя отсюда не выпустят».

«Кто без тебя будет читать мои мысли?» — пояснил голос молодой женщины. И раздался смех.

Ночное ЧП сломало привычный распорядок дня.

Единственное, что удалось, — почистить зубы зубным порошком.

Утренний портье попросил срочно пройти в дом к хозяину.

Привратник провел на второй этаж. Фон Боррис встретил его в домашней галерее у картины Арнольда Бёклина «Полифем, бросающий камень в корабль Одиссея».

Новинка была только что распакована и поставлена на подрамник.

Валентин хотел сразу объясниться, но князь перебил.

— Полюбуйтесь, Клавиго. Мой секретарь привез ее утром. Это великая работа Беклина. Ничуть не хуже «Острова мертвых».

Князь пребывал в самом прекрасном настроении.

— То самое полотно, какое вы купили позавчера на аукционе?

— Да. Нас было трое. Цена росла по вертикали. Торги шли всего четыре минуты. Я выложил два миллиона долларов и победил! Отличный провенанс. Почти сто лет картиной владела семья Тайлеров, чей прадед был дружен с самим художником и получил ее в подарок за неизвестную услугу. Восхищает общий порыв всех живописных прожилок. О, тот, кто умеет нарисовать гробовое молчание, сможет изобразить прибой.

Валентин легко понял, что фон Боррис сравнивает эпический трагизм острова мертвых — Элизиум смерти — с мускулистой энергией волны, поднявшей корабль Одиссея, и с живописным гневом слепого циклопа, схватившего в бешенстве обломок скалы — метнуть тяжесть крушения вдогонку матросам.

— В этой истории, — легко подхватил лжеКлавиго восторги хозяина, — меня всегда восхищает предусмотрительность Одиссея, когда он на вопрос циклопа: «Как твое имя?» — ответил: «Мое имя Никто»… И щит сработал. Когда на рев циклопа сбежались соседи…

— Такие же дурни циклопы, — подхватил хозяин, — и спросили: «Кто тебя обидел?» — «Никто!» — заорал Полифем…

Еще минуту назад Валентин не подозревал что, оказывается, читал Гомера и помнит в деталях ключевые моменты из «Одиссеи».

— Но, ваше сиятельство, я должен покаяться. Когда в номер ночью пришел ваш несчастный докладчик Кожев и…

— Почему несчастный? — изумился князь.

— Ну, как же… — сбился Валентин, собиравшийся все рассказать.

— Ах, вы решили, что он умер от свиста! — улыбнулся князь. — Но это я, я должен покаяться, дон Клавиго. Мы вас разыграли. Простите.

— Как разыграли?

— Очень просто. Поспорили с Кожевым. Он божился, что вы не тот, за кого себя выдаете. Не умеете читать чужую книгу. Мол, ее хозяин погиб от вашей руки. Короче, молол полную чепуху. Тогда я разрешил ему взять книгу. И поспорил, что вы легко прочитаете строчку, которую я заранее укажу.

— Но у него пошла горлом кровь. Да и свист я тоже слышал.

— Поверьте, мы вас разыграли. Я оказался прав, вы легко прочитали то место, которое я мазнул пальцем. Это я внушил буквам предложение о свисте. А вот чепуху о том, что он парижский Кожев, что ему аж сто одинадцать лет, что он зомби, чушь про мировое правительство, про омоложение банкиров и прочий бред это он выдумал сам.

— Так он жив?

— Разумеется. И вечером будет за ужином. Кстати, сегодня тема застолья звучит так: отрицание квантовой физики. Думаю, вам будет любопытно. Тем более что дискуссию будут вести два близнеца. Два брюнета. Оба белые.

Князь улыбался, но глаза его отливали холодным блеском.

«Он играет со мной в кошки-мышки, — подумал Валентин. — Он все знает, но почему, почему медлит с разоблачением?»

«Ему нужен чтец садов мандрагоры», — отчетливо прозвучал в голове голос молодой женщины.

Тут в галерею вошел прораб в каске строителя, держа в руках каску для князя (ах, вот почему он в комбинезоне), и Валентин поспешно ретировался.

«Эй, — обратился он мысленно к голосу девушки, — ты меня слышишь?»

И так еще пару раз.

Но голос мандрагоры не отвечал.

Валентин вернулся в номер и переоделся для спортивной пробежки: футболка, кеды, черные боксеры, бейсболка.

Подкрался к двери 20 номера, постучал.