Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макс вздохнул и уставился на девственно-чистую страницу в блокноте. Думалось только о Марине и причине разлада с ней.
Теперь он как никогда понимал Сергея Степановича, который оттягивал тяжелое признание. Расскажи Макс коллегам о ритуале сейчас – и что станет с командой? Негодование и шок принесут сумятицу и разлад, а это отразится на безопасности коллег. Может ли он рисковать благополучием своих подчиненных? Нет. Но вправе ли утаивать от друзей страшное?
Дилемма усугублялась подозрениями, что этот заказ свалился на них не просто так. Слишком много тревожных звоночков прозвучало: таинственный продавец картины, то, что Виктории будто подсунули контакты агентства, и, главное, новость о возвращении Ивана Темного. Сегодня вечером «Металлурги», бывшие подчиненные известного продюсера, давали концерт. И хоть Максу меньше всего хотелось туда идти, упустить такую возможность проверить свою догадку он не мог.
Макс встал из-за стола и вышел на кухню. Но вместо привычного кофе заварил травяной, с кусочками ягод, чай Лиды. Напиток пах приятно, на вкус тоже оказался ничего: сладковатый, с небольшой кислинкой. Выпив половину кружки, Макс спохватился, что все же поступил опрометчиво. Вдруг красавица-ведьма поддерживает идеальную фигуру не только диетами, но и слабительными отварами? Макс поболтал остатки чая и усмехнулся: поздно сожалеть, будь что будет. Главное, чтобы этот настой не оказался приворотным зельем. Такого подвоха Гера не простит.
Время шло, живот не скрутило. Внезапной тяги к Лиде тоже не возникло. Напиток, наоборот, помог взбодриться, и Макс наконец-то сумел сосредоточиться на работе и записать ключевые моменты дела.
Художник, возможно, жив. Значит ли это, что в доме сгорел кто-то другой, а Сивоволов обернул все в свою пользу? Правда, потом засветился на выставке.
Если художник жив, то звонок Виктории мог сделать он. Макс передал номер Гере в надежде, что коллега что-то с этим сделает.
Большой интерес вызывала Черная Лилия. Есть ли связь между ней, картинами и погибшими мужчинами? Гере с Лидой было поручено выяснить, кто купил «шедевры» Сивоволова и судьбу работ.
Макс специально обошел сейчас непонятную связь Марины с видевшейся ей в снах сердцеедкой: рисковал вновь скатиться в уныние.
Последним пунктом он выделил пропажу Александра. С этого началось расследование, но исчезновение мужчины в итоге оказалось заключающим звеном.
Макс задумался, а затем записал: «Единственный исчезнувший», потому что пока Александр считался пропавшим.
До конца вечера он мониторил разные новости, статьи, заметки, читал на форумах слезливые истории несчастной любви – в поисках призрачных следов Лилии Черной. А ровно в шесть поднялся из-за стола. Оглянувшись на шкаф, который теперь выглядел щербатым из-за разобранных коллегами томов, Макс по привычке поискал книгу «Мистерио» и, к своему ужасу, не нашел. Кто-то прихватил ее – случайно или специально? Специально мог только шаман. Значит ли это, что он и проговорился Марине?
Казалось, страшное уже случилось, но Макс почувствовал себя так, будто пробил дно и полетел дальше – на очередной круг личного ада.
Геры с Лидой на месте не оказалось. Люсинда удивила предложением сопроводить Макса на концерт. И когда он отказался, попросила быть осторожным.
Шаман прошествовал мимо в туалет, и Макс воспользовался возможностью в его отсутствие окинуть взглядом разложенные на стойке ресепшен книги. «Мистерио» среди них не оказалось.
Выходя на улицу, Макс подумал, что Люсинда с Арсением остались наедине. На фоне собственной сердечной беды и историй с форумов его внезапно потянуло в какую-то сентиментальность.
…На концерт Макс катастрофически опаздывал: вначале не смог отказать маме и задержался на ужин, потом намертво встал в пробке. Вдаль уходила бесконечная лента красных габаритных огней. То и дело раздавалось гудение машин, чьи водители тонули в нетерпении и беспомощности. Залепивший боковые стекла снег только добавлял безнадежности.
Макс в очередной раз покосился на прикрепленный к панели телефон. Глянцевая чернота экрана, на котором не высветилось ни одного сообщения, отражала внутреннее состояние: пусто и темно. Нет ответа ни на звонки, ни на сообщения.
– Марина, пожалуйста, возьми трубку. Дай мне все тебе объяснить. Пожалуйста… – отправил он очередное голосовое.
Сзади раздался нетерпеливый гудок, ряд потихоньку двинулся. Что ж, черепашьим шагом, но хоть так.
Гера дожидался Макса не в зале, а снаружи, приплясывая от холода и нетерпения.
– Ну наконец-то, бро! Радуйся, что Шуруп еще сидит в гримерке, иначе пропустили бы часть концерта!
Пробираясь сквозь толпу за одетым в костюм администратором в ВИП-зону, Макс подумал, что не слушал музыку известных рокеров уже десять лет. А когда-то был фанатом «Металлургов» и не проживал ни дня без их песен.
Они остановились у самой сцены, отделенные от той ограждением и небольшим проходом. Гера пришел в восторг, а Макс почувствовал себя в ловушке. Окинув взглядом усилители и барабанную установку, он содрогнулся от невольной ассоциации.
– Макс, да расслабься ты! – заметил его напряжение коллега.
– Не могу.
– Это старые добрые «Металлурги»! А ты будто…
– Вот именно. Старые добрые…
– Черт! – осекся Гера. – Совсем вылетело из головы. Воспоминаниями огрело, да?
– Давай без вопросов, – отрезал Макс, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. Вот уж не думал, что его почти накроет паникой. Он вцепился пальцами в ограждение с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Гера скосил глаза и торопливо полез в карман за телефоном.
– Глянь! – он сунул смартфон Максу под нос с гордостью пятилетнего ребенка, демонстрирующего свои каракули.
– Пока тебя ждал, нашел этот блог. Последней записи уже лет пять. Но интересно, да?
– «Карташова Лиля сегодня умерла. Вместо нее родилась Черная Лилия», – прочитал Макс пост, иллюстрированный фотографией цветка с кровавыми каплями на белоснежных лепестках. – Однако.
– Зуб даю, что это наша сердцеедка! Похимичу, вскрою личку и подзамочные записи. Может, узнаю, отчего эта Карташова переименовалась в Черную Лилию.
– Молодец, Гера! – похвалил Макс. – А что там с вашей поездкой? Есть подвижки?
Ответ получить он не успел, потому что свет в зале погас и под направленными на сцену лучами прожекторов вышли музыканты. Публика взорвалась аплодисментами и обрадованными криками, и Макса вновь швырнуло в пережитое.
Но, несмотря ни на что, он не мог не признать, что Шуруп был великолепен, хоть за десять лет молчания сделал все возможное для саморазрушения. Его
