Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него вдруг возникла мысль, что он чересчур легко впадает в гнев, что, если хорошенько подумать, не имело никакого смысла.
«Мне ведь должно быть больно глотать, верно? Та веревка не сломала мне шею – хотя кто знает, может, и сломала. Так или иначе, я умер от удушья. Посиневшее лицо, высунутый язык, выпученные глаза и все такое. Так что как ни крути, а глотать должно быть больно.
Проклятье, хочется ли мне их всех убить? Гм… сложный вопрос. Надо поразмыслить…
Похоже, ничего другого мне просто не остается.
И все же… тот рослый толстяк, волочащий трупы… Воистину повод для беспокойства. В смысле, для такого, как я. Мертвого, но не совсем.
Если выбирать между веревкой и парой гигантских сисек – я знаю, от чего я предпочел бы задохнуться, и сомневаюсь, что одинок здесь в своем мнении. Искренне сомневаюсь. Спросите любого мужчину. Да и любую женщину тоже. Мы все герои, так почему бы не умереть, как и подобает герою?
Мне следовало бы занять свое место в том ряду в истории, с широкой долбаной улыбкой на долбаной роже. Но мне не больно глотать. Почему?
Ах, чтоб вас всех…»
Котоящер по имени Рыжик, в очередной раз сбитый с толку смутными тревожными воспоминаниями о том, как он ходил на двух ногах и носил одежду, не сводил взгляда с двух сидевших рядом на кровати фигур. Рыжик был хозяином одной из них, той, что с мягким животом и мягкими штуками повыше, где он любил лежать, когда она спала. Другой человек, со скользкими ладонями, от которого исходил едкий, заставлявший дергаться усы запах похоти, котоящеру совсем не нравился.
Среди его воспоминаний мелькала еще более странная мысль, что когда-то давно его было много. Тогда он был опасен и мог собираться в стаю, способную завалить и убить человека. Люди ревели, кричали и вопили, что хотят получить обратно свои глаза, пока челюсти не смыкались на глотках несчастных глупцов, раздирая их в клочья, среди которых пузырилась кровавая пена, однако поток ее быстро слабел. Тогда он мог насытиться, и каждая его часть жирела и впадала в оцепенение, ища места, куда можно было бы залечь на день-другой.
Рыжику хотелось убить сидевшего на кровати мужчину.
Еще в бо`льшую ярость котоящера приводило другое: он понимал все, что говорили эти двуногие, но его клыкастая пасть не была приспособлена для членораздельной речи, и из глотки вырывались лишь неразборчивое мурлыканье, шипение, стоны и протяжные вопли.
Лежа на комоде и подергивая тонким чешуйчатым хвостом, Рыжик немигающим взглядом молча наблюдал за человеком.
– …явно не соображала, – говорил мужчина с розовым горлом и скользкими руками. – Ха-ха! Но неизвестно, как долго это продлится, Фелитта.
– Всегда можно услышать ее шаги на лестнице, дурачок. К тому же мы ведь ничего такого не делаем?
– Мне вообще нельзя быть здесь. Она мне запретила.
– Когда я буду жить в Элине, в том городе, куда ты хочешь меня забрать, никто не сможет запретить мне пускать к себе в комнату мужчин. Так что у меня будет куча мужчин, вот увидишь.
– Конечно, милая, – ответил он с натянутой улыбкой, от которой у Рыжика вздыбилась чешуя по всей спине. – Но знаешь ли, возможно, тогда тебе этого не захочется.
– То есть?
– Я хочу сказать, что тебе может вполне хватить одного-единственного мужчины, любовь моя.
Фелитта быстро заморгала, и ее карминовые губы раздвинулись, что всегда вызывало у Рыжика желание засунуть между них голову, чтобы заглянуть в пещеру ее рта. Естественно, его голова была для этого слишком велика, но попытаться все-таки хотелось.
– Одного?! Но… какая женщина захочет удовольствоваться единственным мужчиной, сколько бы тот ни платил? А где тогда… это, как его… разнообразие? Один мужчина, надо же такое придумать! – И, радостно хихикнув, она ударила своего спутника по плечу.
Со спрятанными ногтями подобные жесты не имели никакого смысла. Рыжик знал, что было бы куда лучше, если бы эти короткие когти вдруг выдвинулись во всю длину, располосовав плечо до крови. У котоящера не имелось ни малейших сомнений, что его подопечная нуждается в надлежащей защите, которую может обеспечить только он сам. Рыжик медленно поднялся, всем своим видом демонстрируя безразличие, и лениво потянулся, выгибая спину.
Мужчина, однако, заметил его движение и подозрительно прищурился:
– Твой проклятый кот опять готов напасть. Клянусь, Фелитта, когда мы уедем отсюда, то его с собой не возьмем. И если он еще раз кинется на меня, я снова ему врежу, со всей силы.
– Какой ты жестокий! – воскликнула девушка, вскакивая с кровати и поспешно беря Рыжика на руки.
Котоящер из-за ее плеча посмотрел на мужчину. Их взгляды встретились, и оба инстинктивно поняли друг друга.
Когда перестанут лететь во все стороны чешуйки и клочья плоти, один из них окажется победителем. Один из них, и только один будет обладать этим мягким созданием с широко раскрытыми глазами. Рыжик плотнее прижался к плечу девушки и широко зевнул, показывая сопернику клыки.
«Ну что, видел, человек-по-имени-Шлипгит-или-как-тебя-там?»
Побледнев, тот быстро отвел взгляд.
Фелитта крепче обняла Рыжика:
– Все хорошо, малыш, не бойся. Я не дам этому большому дяде снова тебя обидеть. Обещаю.
– С нами он не поедет, – решительно заявил мужчина.
– Разумеется, поедет!
– Тогда лучше забудь про кучу мужчин у себя в комнате, Фелитта. Если не хочешь, чтобы все они были искусаны, исцарапаны и проклинали вас обоих на чем свет стоит.
Нежно воркуя, девушка положила ладонь на затылок Рыжику и повернула его голову к себе, глядя котоящеру прямо в глаза, так что его усы почти касались ее лица.
– Ты наверняка к ним привыкнешь, милый.
«Привыкну? Ну да. Привыкну их убивать. Рев, крики, вопли про глаза, а потом хрип и бульканье».
Но вместо пространного и подробного ответа из его пасти вырвалось лишь негромкое рычание и фырканье. Рыжик выпустил когти и замахнулся одной лапой на соперника.
Что-то проворчав, тот встал.
– Проблема с котоящерами состоит в том, – сказал он, – что они убивают других животных. Вряд ли стоит злить соседей, Фелитта. В Элине кто-нибудь может придушить эту тварь меньше чем через неделю.
– Какие ужасные вещи ты говоришь! Только не моего котика!
– Если хочешь, чтобы он прожил… гм… столько, сколько живут котоящеры, тебе стоит оставить его здесь. Так ты лучше всего проявишь свою любовь к Рыжику.
«Нет, было бы гораздо лучше, если бы она связала тебя и оставила тут на полу, прежде чем спуститься к ужину. Много