— Выздоравливай, — сказал я бодро и даже выдавил жалкуюулыбку на дергающемся лице. — А за книги не волнуйся.

Его сестренка смотрела на меня непонимающими глазками.Малышка думает, наверное, что это такая непонятная игра, в которую мы всеиграем. Игорь играет в больного. А мы — в заботливых взрослых. Я выхожу изкомнаты и вижу Алену. Вернее, сначала вижу ее глаза. Если мне плохо, то ей восто крат хуже. Я все понимаю по ее глазам.

— Нам уже проставили визы, — сообщила Алена, — в воскресеньемы улетаем. Мы заказали билеты.

Андрей не вышел из кухни. Вообще он мне нравится все большеи больше. Как правильно он себя ведет! Я бы комплексовал, не разрешил бы своейжене встречаться с ее первым мужем. Идиот.

— Вот деньги. — Я достал обе пачки и передал их Алене. —Только оформите как положено. Еще лучше, если поменяете их на рубли, а потомснова на доллары. Конечно, немного потеряете, но зато будет справка. Илиположите в банк на карточку. У Андрея есть пластиковая карточка?

— Есть.

— Тогда никаких проблем.

— Спасибо. — Она взяла обе пачки долларов и положила в ящикна книжной полке, прилепленной в коридоре. В этот момент деньги для нее —только лекарство для сына. Другой цены они не имеют.

— Завтра привезу оставшиеся тридцать.

— Не нужно, — твердо говорит она, — мы тоже не бедствуем.Решили кое-что продать. Вообще немного еще сумеем набрать.

— С ума сошла! — разозлился я, повышая голос. — Откуда вынаберете тридцать тысяч? Это же целое состояние. В общем, не спорь. Завтра япривезу оставшуюся сумму.

— Ты сдал квартиру, — поняла Алена.

— Это мое дело. Главное, чтобы он поправился. До свидания,Андрей! — крикнул я в приоткрытую дверь кухни.

Он появился на пороге. Вид у него был виноватый. Он, видимо,слышал наш разговор.

— Она права, Леонид, — сказал он, глядя мне в глаза, — мыдолжны разделить расходы пополам. Это, конечно, твой сын, но он и наш мальчик.

— Кончайте молоть чепуху, — устало бросил я в ответ, —берите деньги и уезжайте. Думаете, с операцией все кончится? Вам еще деньгипонадобятся. И следить за ним нужно будет. И диеты какие-то соблюдать.

— При такой болезни диеты не бывает, — улыбнулся Андрей.

— Соки будете покупать, — решил я на прощание, — ему и себе.Только деньги обязательно на карточку положите. Сейчас в аэропортах строгопроверяют. Такую сумму наличными вам вывезти не разрешат.

— Сдадим, — успокоил меня Андрей.

— Завтра я оставшиеся деньги привезу, — сказал я и вспомнилпро Виталика.

Выйдя за дверь, я уже в лифте достал свой мобильный телефони позвонил домой. Никто не отвечал. Я позвонил к Виталику. Он сразу взялтрубку.

— Как у тебя дела? — спросил я его.

— Все в порядке. Получил оставшиеся деньги. И ключ отквартиры, где деньги уже не лежат. Я даже посмотрел новую твою квартиру. Должентебе сказать, что ожидал увидеть нечто худшее. Хорошая однокомнатная квартира,неплохая кухня, встроенная мебель. И даже очаровательная соседка, которая живетодна.

— Твой родственник просто благодетель, — пошутил я.

— Какой он, к черту, благодетель, — засмеялся Виталик, — всеравно кровосос. За такую квартиру, как твоя, можно было взять даже три споловиной. А он только два дает. Он внакладе не останется. Я его, гаденыша,знаю.

— Деньги получил?

— Да, все у меня. Еду к тебе. Внизу меня кровосос ждет. Ондаже подвезти меня согласился. Еду к тебе и буду там ждать. Заодно и помогусобраться.

— Только скажи, чтоб твой родственничек убрался. Мне егопомощь не нужна.

— Обязательно, — засмеялся Виталик. Если бы в этот момент ячто-то почувствовал, если бы чувство тревоги шевельнулось в моем сердце. НоВиталик был уже на пути ко мне. Со своим двоюродным братом ехал в мой дом,который охранялся милицией и в котором проживало столько ответственных работников,включая сотрудников службы охраны. Мог ли я беспокоиться? Да и понятно, что всемои мысли занимал Игорь, его болезнь, отчасти отношения с Аленой и Андреем. Оденьгах, которые должен был передать мне Виталик, я думал меньше всего. О самомВиталике, увы, тоже.

Я спустился во двор, поблагодарил мальчишек, которыеприсматривали за машиной. Многие уже знали, что Игорь тяжело болен, срабатываламальчишеская «полевая почта». Они у меня ничего не спрашивали, но каждыйстарался мне угодить. Я кивнул им в знак благодарности, сел за руль своей«девятки» и поехал домой. По дороге я сделал два круга, проверял возможноенаблюдение. Но все было чисто. Я подумал, что Облонков должен доложить поцепочке, а это займет довольно много времени. Завтра днем должен вернуться нашгенерал, и мой рапорт наверняка попадет ему на стол. А там мы еще посмотрим,как Облонкову удастся свалить на меня убийство Семена Алексеевича. Главное —продержаться до завтрашнего утра.

Я подъехал к своему дому минут через двадцать пять. Уже удома я заметил милицейские машины и «Скорую». Еще какие-то машины.

«Кому-то из моих высокопоставленных соседей наверняка сталоплохо, сердце или давление, — подумал я. — Большинство чиновников страдаютэтими болезнями. И им ставят шунты, чтобы избавиться от последствий ожирения ималоподвижного образа жизни. А вот рабочие болеют в основном язвой и циррозомпечени, что имеет свое объяснение: плохое питание и неумеренное потреблениеалкоголя. Конечно, есть и спившиеся чиновники, и умирающие от сердечной недостаточностислесари, но это исключение из правила».

Въехав во двор, я остановил автомобиль рядом с будкойдежурного сотрудника милиции. Пост у нас установили давно, как только сдали нашдом и в него вселилась элита постсоветских времен. Я увидел, как из дома выносяттело на носилках. Тело было покрыто простыней, но подошедший человек, очевидно,следователь прокуратуры или ФСБ, вдруг резко сдернул, простыню с лицапокойного. И я чуть не упал. Виталик! Мой друг. Мой Виталик, который должен былждать меня в моей собственной квартире. Я машинально сделал несколько шаговвперед. И в этот момент сотрудник прокуратуры обернулся, уставившись на меня.

— Вы Литвинов? — резко спросил он меня.

— Да, — сказали за меня несколько голосов: соседи, дежурныймилиционер, еще кто-то из толпы.

— Его убили у вашей двери, — безжалостно продолжал сотрудникпрокуратуры. — Вы случайно не знаете, кто это?

Резо никогда не работал в правоохранительных органах. Но,как дипломат, служивший за рубежом, он знал некоторые тайны офицеров службыбезопасности и смежных ведомств.