«а в каждом мешке лежало 50 фунтов очищенного серебра» – всего более 360 кг. Это было по-настоящему впечатляющее ограбление. «Мы не могли допустить, чтобы этот испанский джентльмен утруждал себя работой простого носильщика, – с издевкой писал Флетчер, – поэтому мы предложили ему помочь перевезти этот тяжелый груз. Увы, его указания оказались не слишком точны, и мы пришли совсем не туда, куда он изначально направлялся». Прежде чем кто-либо понял, что происходит, услужливые англичане сгрузили украденное серебро с «перуанских овец» на свой корабль. Мысль о том, что они занимаются воровством, по-видимому, совершенно не тревожила совесть преподобного Флетчера и других членов команды. По их мнению, испанцы более чем заслуживали этого.

В приподнятом настроении англичане снова отправились в путь. Они двигались на север мимо индейских деревень, где местные жители подплывали к ним на легких лодках, сшитых из тюленьих шкур, приводимых в движение отчасти ветром, отчасти веслами. Они привозили в подарок рыбу и были готовы обменять ее на ножи, нитки блестящего фальшивого жемчуга, подзорные трубы и «любые безделушки, которые мы могли им дать». По словам Флетчера, это были «очень простые и неискушенные люди – даже те, кому на вид уже стукнуло 60 или 70 лет, принимали эти недорогие вещицы за баснословные ценности».

После этого успеха Дрейк решился напрямую встретиться с испанцами. В большом городе, который Флетчер называл Морморена, 26 января английский капитан сошел на берег, чтобы разобраться с двумя испанскими чиновниками, державшими в повиновении послушных индейцев, «или, по крайней мере, испытать их любезность». Испанцы, вероятно, были уже наслышаны о подвигах Дрейка и «выказали больше страха, чем любви».

Затем англичане приплыли в другой город, расположенный в устье «прекраснейшей и плодороднейшей долины, изобилующей всеми благами» (хотя прекрасную картину несколько портили поселившиеся там испанцы). Там люди Дрейка присвоили два небольших испанских судна, каждое из которых везло по 40 серебряных слитков весом около 9 кг. Флетчер лукаво заметил, что они просто вынуждены были избавить испанцев от такой тяжести. Переправив слитки один за другим на свой корабль, они быстро отплыли, затем ограбили таким же образом еще одно поселение, а после направились в Лиму, самый крупный город Перу.

В 1532 г. конкистадор Франсиско Писарро и его войска свергли правителя инков Атауальпу. Францисканский монах брат Маркос де Низа с глубоким возмущением писал о том, как жестоко испанцы обошлись с правителем, который мирно приветствовал их и отдал им огромное количество золота в попытке купить мир и согласие. Когда этого оказалось недостаточно, он без боя отдал испанцам свою землю. В ответ, хотя индейцы не давали к тому никакого повода, люди Писарро захватили Атауальпу, его военачальника Чалкучиму и других предводителей инков и сожгли их заживо. Другим пленникам испанцы прикладывали к подошвам горящие головни, чтобы заставить их раскрыть, где спрятано остальное золото. Маркос свидетельствовал, что они собрали столько людей, сколько смогли найти, и заперли их в больших строениях, «а затем подожгли, погубив всех, кто был внутри, хотя те ничем не заслуживали подобного обращения». Когда один из местных жителей пытался спасти из пожара мальчика, испанцы «затолкали и его в бушующее пламя, где тот сгорел дотла вместе со всеми остальными». Маркос видел, как испанцы отрезают индейцам руки и уши «просто для забавы». Они отрывали младенцев от материнской груди и «состязались, кто из них сможет дальше бросить дитя». Переполненный гневом и отвращением, Маркос осудил эти зверства, назвав их «оскорблением Господа и дурной услугой Короне». Испанцы и инки вполне могли мирно сосуществовать, принося друг другу пользу, и это делало жестокость испанцев еще более омерзительной.

Испанские монархи смотрели на дело иначе, чем брат Маркос, поэтому Писарро был назначен губернатором завоеванных им земель. Он сделал столицей Сьюдад-де-лос-Рейес (Город королей). Восставшие инки осадили город, но испанские войска и их индейские союзники разгромили их. При новой власти Лима, как позднее стал называться город, процветала, став связующим звеном обширной торговой сети, соединявшей испанскую провинцию Виррейнато-дель-Перу (вице-королевство Перу) с Америкой, Европой и Азией. Город был огромен и вмещал 2000 испанских дворов; похвастаться более многочисленным европейским населением в Новом Свете мог только Мехико. Казалось, Испанская империя пришла сюда навсегда. Немногие считали Дрейка, малоизвестного лютеранского пирата, серьезной угрозой для Испании – в сущности, немногие вообще обращали на него внимание.

8

Серебряный флот

Чем дальше на север продвигался Дрейк, тем более засушливым и безлюдным становилось побережье. Однако он продолжал плыть на север, не отходя далеко от берега. Его путь пролегал мимо Анд, самого длинного надводного горного хребта в мире.

Впервые его маршрут резко разошелся с маршрутом Магеллана – он отправился на поиски легендарного Северо-Западного прохода.

Дрейк даже не подозревал, какие катастрофические перемены в то время происходили на берегу. Малярия, тиф, корь, грипп, оспа и обычная простуда опустошали империю солнцепоклонников-инков, крупнейшую в доколумбовой Америке. Эпидемии кори и оспы привели к череде междоусобных войн, начавшихся в 1530 г. За сорок лет население сократилось с 10–15 млн (ориентировочная оценка численности до появления испанцев) до 3–5 млн. О демографическом коллапсе открыто писал испанский конкистадор и хронист Педро де Сьеса де Леон, путешествовавший в то время по Перу.

В окрестностях Лимы проживало около 25 000 человек, из них выжило только 5000 человек. К тому времени, когда в эти места прибыл Дрейк, общая численность населения не дотягивала до 3 млн и продолжала сокращаться вплоть до XVIII в. В среднем каждые десять лет людей выкашивала новая пандемия – им раз за разом не хватало сил, чтобы оправиться и восстановить численность населения.

Это была не самая простая эпоха для Нового Света, и безудержная жестокость испанцев только усугубляла положение. В 1552 г. Бартоломе де Лас Касас опубликовал «Кратчайшее сообщение о разрушении Индий», посвященное Филиппу II, где писал, какой ущерб испанцы нанесли индейцам. Родившийся в Севилье Лас Касас, прежде чем стать доминиканским монахом, сам не раз участвовал вместе с испанцами в истреблении местных жителей. По его словам, испанцы считали пытки вполне обычным делом – это был символ их власти и способ утвердить свое превосходство.

Но теперь Лас Касас выступал против подобного поведения. «Перо не в силах передать весь ужас злодеяний, совершенных на этих землях», – писал он. Испанцы превратили Перу в «адский круг зверства, грабежей и порабощения». Он рассказал, как испанцы охотятся с дикими собаками на местных жителей, мужчин и женщин. «Одна женщина, которая в то время была нездорова и поэтому не могла убежать, решила, что не позволит собакам растерзать ее, как это случилось с ее