Несколько грузовых автомобилей, что они видела будучи в плену, пара знакомых БРДМ, и толпы сновавших туда-сюда людей с факелами, да фонарями в руках разгружали машины, устанавливали палатки, таскали ящики и тюки. Мародеры. Те самые, что уничтожили их дом…

Надя замерла в нерешительности. Нужно было срочно уезжать. Разворачивать машину и гнать как можно дальше от этого места, но что-то не давало ей этого сделать.

- Мам, надо ехать, пока они нас не заметили…- аккуратно дернула Катя мать за рукав.

Женщина задумчиво пожевала губы. С одной стороны дочь права, но с другой… Узнать судьбу друзей, попавших в плен, попытаться кого-нибудь спасти или устроить погром исподтишка было бы очень кстати.

- Так, Кать, - засуетилась наконец-то она, - я сейчас машину отгоню назад и разверну, сама схожу и аккуратно осмотрюсь.

- Не надо, мам, - заволновалась дочь. – Поехали отсюда!

- Кать, - нахмурилась Надя. – Я аккуратно, не беспокойся. Мне нужно узнать, что случилось с Юрьичем, попытаться освободить наших друзей и попробую устроить этим уродам диверсию… У нас такой отличный шанс, они нас не ждут, мы должны отомстить за погибших, за Лешу, за Олега…

Девочка печально вздохнула, нервно осмотрелась по сторонам.

- Мам, ну ты только аккуратнее, пожалуйста, я тебя прошу…

- Я-то аккуратно, - укоризненно посмотрела мать на дочь. – А вот вы не прозевайте, и если кто-то к вам приблизится, стреляй.

Надя протянула дочери пистолет, доставшийся им от благодарных жителей города. Сама женщина осмотрела трофейный автомат, проверила магазин, достала из сумки еще пару, распихала их по карманам и, вздохнув, не желая больше вдаваться в спор, отогнала машину назад.

- Если не сможете ехать, то бегите. Дорога там сама видела какая, так что бросайте машину при первой опасности и в лес. Встретимся потом на трассе, где съехали, поняла?

Катя кивнула, сжала в потных ладонях оружие. Стрелять она умела, спасибо, Леший научил стрелять практически из всего. С десяти-пятнадцати шагов, думается, она сможет попасть в человека, даже в условиях плохой видимости и дикого тремора в руках. Надя поцеловала дочку в лоб и, не затягивая с прощаниями, выскользнула из машины, аккуратно прикрыла двери, дождалась, пока дочь переберется на водительское сиденье и, махнув на прощание рукой, двинулась в сторону деревни.

***

Попасть в лагерь бандитов труда не составило. Ни патрулей, ни дозорных не было. Народ безалаберно шатался по лагерю туда-сюда, не особо-то и заботясь о безопасности, наверное, понадеялись на свою многочисленность. Надя без проблем смогла подкрасться, проникнуть на территорию и даже осмотреться.

Бандиты заняли несколько домов, а рабов поместили в каком-то сарае, выставив у дверей охрану. Возможно, ей показалось, но народу в лагере прибавилось. Ей даже удалось рассмотреть пару знакомых лиц, но выдавать себя она пока не спешила.

Взгляд женщины зацепился за избу, куда внесли носилки. Сразу вспомнился Юрьич. Как он? Жив ли?.. После того, как старый врач помог организовать им побег, наверное, вряд ли. Зная крутой нрав главаря банды, надеяться на то, что он пощадил Юрьича, не стоило, но не проверить она не могла.

Осмотрев людей, шатавшихся тут и там, она пришла к выводу, что не очень-то и отличается от них. Грязная куртка, грязные штаны, все как и у остальных… В голове сам собой созрел план.

Чтобы попасть в хату, куда внесли носилки, ей нужно было пересечь улицу, а чтобы не обратить на себя лишнего внимания, она схватила первый попавшийся мешок и, закинув на плечо, спрятав короткий автомат под курткой, двинулась вперед.

Добравшись до середины улицы, она внезапно отметила для себя, что страха в душе нет совершенно. Если заметят, она откроет огонь и сбежит в лес. Сперва вон к той избе, а оттуда за сарай, от сарая деревья уже недалеко, и ищи потом ее свищи. Тех, кто бросится за ней, перестреляет из темноты и спокойно уйдет к детям. Кикимора твердо знала, что если что, то так оно и будет. Еще б, наверное, неделю назад в подобной ситуации ее ноги тряслись, словно при танце чечетки, а сейчас она была абсолютно спокойна.

Пересекла улицу без труда. Никто ее не окликнул, никто не заподозрил в женщине диверсанта. Скинув мешок у стены дома, дождавшись, когда носильщики покинут его, она натянула кепку поглубже на глаза, расстегнула куртку так, чтобы легко можно было выхватить оружие, и, опустив голову, так же нагло вошла в дом. Темный тамбур. Дверь. Ручка. Потянуть, открыть. И вот тут-то сердце заколотилось как бешеное, по ногам словно потек огонь, заставляя мышцы мелко подрагивать. Нет. Это был не страх. Это было волнение, адреналин. А что если то, что она сейчас увидит, ее не обрадует? Что если она узнает, что Юрьич мертв и причиной его смерти стала она?.. Но узнать все равно было необходимо!.. Хотя бы для своего успокоения.

Тяжелая, обитая тряпками дверь тихо шаркнула, скрипнула. Надя вошла, быстро осмотревшись, и замерла… Впереди на почерневшем от времени столе стояли носилки, в которых находился он…

***

Приходить в себя было мучительно больно. Болело все тело от зубов до ногтей. Голова гудела, хотелось пить и дышать. Горло саднило так, словно там кто-то дрелью с ершиком прошелся. Каждый вздох вызывал неимоверную, адскую боль. Легкие горели, в них что-то булькало, тяжело перекатывалось. Крик боли погас, так и не вырвавшись из обожженного горла.

- Тише, тише, - раздался чей-то голос над головой.

Темнота окружала его, не давая возможности осмотреться. Темнота и боль. Кто-то аккуратно дотронулся до него, и это прикосновение вызвало новый приступ боли.

- Держись, мальчик, держись, - продолжал звучать голос откуда-то из темноты.

Петька бился в панике. Любое движение причиняло страдание. Казалось, даже от того, что он думает, ему уже становилось больно. Постепенно в полыхающем огнем теле появилась ледяная струйка. Она потекла откуда-то из левой руки, достигла груди, а оттуда, разветвляясь, двинулась к животу, ногам, шее, голове, правой руке. Ледяная струя гасила адское пламя, принося удовлетворение и утихомиривая невыносимую боль.

Во второй раз очнулся он, почувствовав дикое желание пить. Губы едва прошептали, но тот, кто был рядом все это время, расслышал его мольбы. Какая-то тряпица коснулась губ, в рот упала первая горькая капля. Губы мгновенно лопнули от прикосновения, и в рот уже устремилась соленая кровь. Петька попытался передернуть плечами, замычал, протестуя, и неизвестный быстро чем-то прыснул мальчику в лицо. Кровь зашипела, мальчик ощутил на губах странный привкус и пузырьки. Глаза по-прежнему видели лишь черноту.

Очнувшись в третий раз, он уже чувствовал себя заметно лучше. Боль поутихла, отошла на второй план, но никуда не делась. Двигаться он по-прежнему опасался. Но вот думать уже можно было значительно легче.

- Пить, - снова прошептал он, и его снова коснулась влажная горячая ткань.

На этот раз губы выдержали и в рот попало несколько сладковатых капель, которые, как показалось парню, испарились, едва коснувшись распухшего языка.