– Вот это другой разговор! Я же знаю, что ты у меня умница.И стреляешь хорошо, и убираешь.

Я кивнула отяжелевшей головой и прижалась к обшарпаннойстене чердака. Сознание мое затуманилось настолько, что я ничего не виделаперед собой, а различала лишь какие-то бледные пятна. Голова болела такнещадно, словно она была готова лопнуть и разлететься на множество мелкихкусочков.

– Кристи, пошли. Оставим распутывать эту ситуацию господампри исполнении, если, конечно, у них что-то получится.

Когда я драила номер, меня то и дело выворачивало, передглазами стояли окровавленные трупы, я тяжело дышала и обливалась потом. Толькочто я вымыла почти весь коридор. Мне повезло: я не встретилась ни с однимпостояльцем, а это значит, что я не привлекла к себе чужого внимания.

– Кристи, ты не серчай, но я убираться не умею. – Игнаткурил на балконе и откровенно зевал. – Я бы тебе помог, но я, честноеслово, даже не знаю, как это делается. У меня в квартире домработницаубирается. Она и готовит, и гладит, и все моет. Я даже носки постирать не могу.Когда они становятся грязные, я их просто выкидываю. Так что у меня некоторыевещи одноразовые. Носки и трусы – точно.

– Я сама, – с надрывом в голосе произнесла я и, вставна колени, принялась мыть под кроватью.

– А под кровать-то ты зачем полезла? – удивленноспросил Игнат.

– На всякий случай.

– На этот случай имеется горничная. Ты мой только то, что мызапачкали. Нам чужого не надо.

– Если нам чужого не надо, то какого черта мы поделили чужиеденьги?

– Не сравнивай чужую грязь и чужие деньги.

– Если бы мы жили с тобой по принципу, что нам чужого ненадо, то не попали бы в ту ситуацию, в которой находимся сейчас.

– Кристи, что произошло, то произошло. Если мы не можемизменить ситуацию, то давай изменим свое отношение к ней.

– У меня перед глазами все плывет. Я лучше все подрядвымою, – чуть слышно произнесла я, потрогав свой лоб, и подумала о том,что у меня опять подскочила температура.

Ближе к утру номер был идеально чист, а я сидела на полу,держала в руках грязное платье, превратившееся в тряпку, и смотрела на Игнатапотерянным взглядом.

– Это нужно куда-то выкинуть, – указала я на ставшеесерым платье.

– Заверни в пакет. Выкинем по дороге.

Игнат посмотрел на часы, затем перевел взгляд на своюодежду, забрызганную кровью, и, отодвинув от себя пепельницу, полную окурков,встал со своего места.

– Пора собираться.

– Куда?

– В Москву. Можно было сразу в Австралию, но у нас деньги вМоскве лежат.

– Я только быстро обмоюсь.

– Мою одежду тоже надо будет завернуть в пакет и выкинуть.Чем раньше номер сдадим, тем лучше. А то мало ли кому вздумается на чердакзайти, тогда тут такое начнется! Лучше нам при этом не присутствовать: лишняяшумиха нам ни к чему. Мы с тобой люди чистые, против нас ни у кого улик нет. Ктому, что произошло на чердаке, не имеем никакого отношения. И Эдика твоего незнаем.

– Он такой же мой, как и твой.

Я посмотрела на свой халат и, заметив, что на нем осталиськапельки крови, пришла к выводу, что мне тоже необходимо от него избавиться.

– Халат тоже придется выкинуть.

– Понятное дело, что его здесь оставлять нельзя. Положи егов пакет с грязными вещами.

– А если горничная при сдаче номера увидит, что халата нет?Он же ведь гостиничный.

– Будем стоять на своем и в один голос утверждать, что у насего и вовсе не было. Мол, на деньги разводить нас не стоит, и за тот халат,который нам горничная по ошибке не повесила, мы платить не собираемся.

Скинув грязный халат, я положила его в пакет и пошла вванную умываться. Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулсь, увидев свое бледноеотражение.

– Господи, на кого я похожа!

Встав под теплые струи воды, я принялась смывать с себякровь и заскулила, как побитая и брошенная собачонка.

– Мамочка, родненькая… Я не хотела. Честное слово, я нехотела. Что же теперь дальше со мной будет? Что будет?

– Кристи, ты ревешь, что ли? – заглянул в ваннуюкомнату Игнат. – У нас нет времени для слез. Пора собираться.

– Да, конечно…

Не обращая внимания на то, что Игнат меня только чтопоторопил, я вновь намылилась и встала под теплый душ. Я еще никогда так долгоне мылась. Меня била сильная дрожь, и я даже не могла удержать губку в руках. Япостоянно думала о том, что я никого не хотела убивать. Просто так получилось.Я с ужасом размышляла о том, что если наша доблестная милиция сможет докопатьсядо истины, то мне будет тяжело доказать, что сначала убили Эдика, а потом отстраха и отчаяния начала убивать я. И все же я сознательно понимала, что еслидело раскрутят, то мне дадут приличный срок, и даже если суд установит, что ядействовала в рамках самообороны, то мне все равно светит тюрьма. Вот такобстоятельства загнали меня в угол и сделали беспощадной убийцей.

– Кристи, ты выйдешь из этой ванной или нет? – вновьзаглянул в дверь Игнат.

– Уже выхожу.

Выключив воду, я вылезла из ванны и, не говоря не слова,принялась вытираться. Игнат подошел ко мне поближе и притянул к себе.

– Кристи, да ты вся дрожишь!

– А ты считаешь, что я сейчас должна быть довольной исчастливой?

– По крайней мере, не дрожать же, как осиновый лист.

– А что мне делать, смеяться???

– Успокойся, пожалуйста. Все позади. Тебя никто не найдет, ипро то, что ты совершила, никто не узнает.

– А если найдут и если узнают? – Я подняла на Игнатасвои красные, воспаленные, заплаканные глаза.

– Тогда я за тебя заступлюсь и докажу, что это была лишьнеобходимая самооборона.

– Сможешь?

– Да я для тебя горы сверну.

– После того, что произошло в домике спасателя, и послетвоей кощунственной клятвы в это с трудом верится.

Игнат промолчал. Увидев, как я нервно покусываю свои губы,он прижал меня к себе посильнее и прошептал:

– Девочка моя, я не дам тебя в обиду и сделаю все возможное,чтобы тебе не угрожала опасность.

– До знакомства с тобой мне действительно не угрожалаопасность, но после того, как мы с тобой встретились, она преследует меня попятам. Так чем ты мне поможешь, если все откроется?