Я хотела закрыть дверь, но не смогла. Эдик выставил впередсвою ногу и не дал мне это сделать. Кроме того, он попытался меня оттолкнуть иворваться в номер. Как только Эдику удалось распахнуть дверь пошире, незнакомецс оружием в руках убрал пистолет с моего бока и выстрелил ворвавшемуся в номерЭдику прямо в лоб. Я издала пронзительный крик и, увидев, что Игнат выбил устрелявшего из рук пистолет, быстро подняла оружие с пола и, пока Игнат врукопашной схватке пытался завалить на пол того, кто убил Эдика, выстрелила всидящего на стуле второго мужчину, который уже успел достать свой пистолет иснять его с предохранителя. Единственное, что он не успел, – так этовыстрелить. По счастливой случайности мне удалось его опередить. Мужчинавыронил оружие из рук, закатил глаза и с грохотом повалился со своего стула. Невыпуская пистолета из рук, я посмотрела на дерущихся на полу мужчин, подошла ктому, кто только что убил Эдика, и выстрелила ему прямо в спину.

Брезгливо обойдя небольшую лужу крови, я бросила пистолет,села на пол и заревела. Игнат тут же поднялся с пола и бросился к двери, длятого чтобы запереть ее.

– Пистолет с глушителем, поэтому и стрелял так тихо: всеголишь несколько приглушенных выстрелов. Думаю, что их даже никто неуслышал, – объяснил он и вышел на балкон, для того чтобы изучитьобстановку. – Все нормально. Кругом играет музыка, народ пьяный гуляет.

Я сидела на полу, смотрела на лежащие рядом со мной трупы,где-то далеко звучал голос Игната, который успокаивал скорее себя, чем меня.Выйдя из номера, он прогулялся по коридору, послушал, что творится в другихномерах, куда-то исчез на пару минут, а затем плотно закрыл за собой дверь иприсел рядом со мной на корточки.

– Ты милицию уже вызвал? – тихо спросила я и смахнулавыступивший на лбу пот.

– Кристи, ты в своем уме? Какая, к черту, милиция?

– Лучше признаться во всем самой. Чистосердечное признаниееще никому не шло во вред.

– Девочка моя! Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но хочусказать, что ты у меня молодец. Кто тебя так стрелять научил?

– Никто. Я, кроме тира, нигде не стреляла.

– Можно представить, как хорошо ты стреляла в тире!

– Всегда призы получала. Особенно в парке Горького: никогдаоттуда без мягкой игрушки не уходила. Раньше мягкие игрушки получала, а теперьтрупы. В парке мне по мишеням приходилось стрелять, а теперь по живым людям.Никогда не думала, что со мной подобное произойдет.

На моем лице что-то дрогнуло, и я подняла свои воспаленныеглаза на Игната.

– Это все из-за тебя, – произнесла я охрипшимголосом. – Если бы ты тогда не взял этот проклятый «дипломат», ничего бы ине было. Мне уже и этих денег не надо. Мне ничего не надо… Будь прокляты этиденьги, и ты вместе с ними. Нужно было тебя вместе с «дипломатом» в том лесуоставить и уехать самой.

– Кристи, успокойся. Что произошло, то произошло, и уженичего не вернешь назад. Мы ведь уже поделили эти деньги и даже придумали, начто их потратим.

– Ничего не хочу… Ничего. Не отдашь деньги – убьют. Отдашь –тоже убьют или сразу в тюрьму посадят. Даже не знаешь, что лучше: быть убитойили долгие годы сидеть в тюрьме.

– Кристи, успокойся. Девочка моя, у нас есть деньги, а этоглавное. С такими деньгами можно купить новые паспорта, уехать в другую странуи начать новую жизнь. Нас никто не найдет.

– Ничего не хочу. Ничего… Даже жить не хочу…

В этот момент у меня в глазах защипало, и я ощутила, как смоих бровей стекают капельки пота. Смахнув пот ладонью, я бросила беглый взглядна мертвых мужчин, на залитый кровью пол и, издав крик, зажала свой ротладонью.

– Тише, тише, девочка моя, – пытался успокоить меняИгнат, по-отечески заботливо поглаживая мои волосы.

– Я убила человека, – всхлипнула я и задрожала, какосиновый лист. – И не одного.

– У тебя не было другого выхода.

– Я не хотела…

– Я знаю.

– Но ведь один из них убил Эдика! Зачем нужно было в негострелять? Он же ни в чем не виноват.

– Ты знаешь, этот Эдик нас так сильно выручил. Если бы он непришел, то неизвестно, что было бы дальше. Он пришел в нужное время, правда,этот визит оказался для него роковым. Но все равно, огромное ему человеческоеспасибо за то, что именно в это время ему приспичило отдать тебе деньги.

– Меня посадят в тюрьму. Я боюсь. – У меня так сильнозакружилась голова, что я закрыла глаза и подумала о том, что могу потерятьсознание. – Когда будем вызывать милицию?

– Девочка моя, какая, к черту, милиция! Я же тебе говорю,что у нас есть деньги.

– Да что ты заладил: деньги, деньги, деньги???

– Мы купим паспорта, уедем из страны, и нас черта с двакто-нибудь найдет, если надо, даже поменяем внешность, – иступленноповторял Игнат, и при этом было отчетливо видно, что он волновался ничуть неменьше меня.

– Я убила двоих людей. Нас будут искать. Нас найдут быстрее,чем мы сделаем паспорта и уедем в другую страну. Игнат, ты мне поможешь?

– В чем?

– Ты должен рассказать на суде, что я убила этих людей понеосторожности, что я сделала это не специально и что если бы я их не убила, тоони убили бы нас. Я хорошо знаю, как работает наша доблестная милиция. Еслиесть два трупа, то они на меня и третий повесят, чтобы себе галочку поставить.Какая разница, одним меньше, одним больше. В тюрьме я все равно сдохну оттоски, душевной боли и жутких бытовых условий. Я же к некомфортным условиям неприспособлена. Нужно еще как-то умудриться доказать, что в Эдика стреляла не я.

– А при чем тут ты? Какой суд? Какая милиция?

– Как какой суд?

– Может, они сами друг друга перестреляли – и дело с концом.

Беспомощно посмотрев на сидящего передо мной Игната, я вновьсмахнула капающий со лба пот и прошептала:

– Если бы ты только знал, как мне плохо!

– Представляю. Ты столько таблеток приняла, а потом ихзапила таким количеством спиртного…

– Мне не поэтому плохо. Помоги. Сделай что-нибудь. Не даймне погибнуть в тюрьме.

– Конечно, не дам. Ты всегда можешь на меня положиться.

Увидев, что меня стала бить сильная нервная дрожь, Игнатслегка тряхнул меня за плечи.