пойдёшь к нему утром, и он тебя подготовит. Будешь телевизионным оператором в больнице Нью-Йоркского университета. Разумеется, будешь получать зарплату. Главное, что станешь частью команды «Уэллс», – заявил он.

Я никогда раньше не слышал, чтобы отец называл своих сотрудников иначе, чем «армией муравьёв, таскающих телевизоры по всей Америке». Но это всё равно выглядело гораздо лучше, чем служба в настоящей армии. Поэтому я сразу и согласился, без всяких пререканий.

* * *

Как бы я ни восхищался деловой хваткой отца, я не очень-то понимал, чем конкретно он занимался изо дня в день. Из обрывков его рассказов за ужином той поры, когда мы были ещё совсем маленькими, – о встречах по продажам, групповых вылазках и конференциях в других городах – казалось невозможным составить картину его ежедневной работы. Казалось, эти детали проплывали мимо нас в облаках позёрства, хвастовства, разочарований и сделок, якобы «спасённых в последнюю минуту». Как будто эти его байки имели целью научить нас некой практической мудрости. Он часто повторял определённые аксиомы: «Великий продавец только начинает продавать тогда, когда клиент выразил своё „нет“!»

На следующее утро я вышел из отцовской машины возле неприметного гаража – на боковой улице, рядом с Южной Парк-авеню. Внутри находились фургоны, подвешенные в воздухе на подъёмниках, разные инструменты, разбросанные на верстаках, а ещё пропитанные маслом тряпки, от которых жутко воняло. На стене висели невыброшенные календари за прошлые годы с девушками в стиле пин-ап. Никто не работал, и я даже сомневался: правильно ли пришёл? Но затем услышал хрипловатый крик где-то за дверью: «Какого хрена делаешь? Кто тебе такое разрешил?»

Телефонную трубку швырнули, а затем раздался звон, так как она слетела с аппарата и ударилась о металлическую поверхность письменного стола Гарри. Несколько ошарашенный, я пошёл по направлению к ругавшемуся. Я никогда раньше не слышал, чтобы так выражался взрослый человек. Гарри появился в дверях пустого кабинета. Он улыбнулся мне, как будто только что ругался не он, а кто-то другой. Его макушку окутывали клубы сигарного дыма. Он попытался сразу же объясниться спокойным и чуть хриплым голосом.

– Надеюсь, ты ничего не слышал. Эти юнцы не знают, что здесь делается.

А затем призывно продолжил:

– Итак, Арнольд сказал, ты хочешь поработать этим летом? Поэтому и доверил тебя мне.

Гарри произнёс имя моего отца так, как будто после буквы «a» стояла буква «h», от чего оно стало звучать как-то по-немецки.

– Ты знаешь, чем мы занимаемся? – продолжил он.

– Ставите на время телевизоры в палаты болеющих людей и берёте за это деньги, – произнёс я с надеждой.

– Именно так. Два доллара в день за чёрнобелый и три за цветной. Плюс налог семь процентов. Что может быть проще? – спросил он риторически и посмотрел мне в лицо, чтобы понять, есть ли у меня вопросы. Никаких вопросов в моей голове не возникло.

– Значит так. Выбрал для тебя больницу, подходящую для начала. Сможешь ездить в город и обратно вместе со своим папашей. И никакого Бронкса: Нью-Йоркский университет! А, как звучит? Отметься у Сэйди на ресепшен, и она скажет, где Экеш. И, пожалуйста, работай хорошо, чтобы твой старик не взбесился на меня.

Он легонько прикоснулся к моему плечу, делая вид, что бьёт кулаком.

Больница представляла собой гигантское здание, протянувшееся на несколько кварталов вдоль Первой авеню. Медсёстры, санитары и врачи бодро входили и выходили через качающиеся двери. На каждом – медицинская одежда, отличавшаяся по стилю и цвету, а из передних карманов у них торчали стетоскопы и шпатели для горла.

Внутри я увидел пожилую женщину в таком же синем пиджаке, как и у меня.

– О, сын босса. Боже, боже… Ты такой милый, – защебетала она. – Экеша найдёшь на шестом этаже. Он знает, что ты должен прийти. И возьми это с собой, – протянула она небольшую стопку бумаг.

Я поднялся на лифте и вышел, не зная, что конкретно мне искать. В конце длинного коридора увидел склонившегося мужчину, вытаскивающего провода из металлической тележки. Серебряная оправа очков Экеша контрастировала с его тёмнокоричневой кожей. Когда он распрямился, то увидел меня и помахал рукой.

– Джонатан, здравствуйте! – произнёс он официальным тоном и протянул мне руку. – Добро пожаловать на ортопедический этаж. Здесь все на стропах. Но тут мне, например, больше всего нравится. По крайней мере, здесь пациенты могут говорить.

Я протянул ему бумаги, что дала мне Сэйди. Экеш был опрятным мужчиной, с немного грустными глазами. Мне даже показалось, что он очень напряжён.

– Спасибо. Займёмся этим позже. Давайте начнём отсюда.

Он поднял один из телевизоров. К его нижней части оказался прикреплён шест, почти три фута в длину. Экеш отнёс его в соседнюю комнату, где в кровати лежал мужчина с сильно забинтованной правой рукой, закинутой высоко за голову. Казалось, он едва в сознании.

– Вот телевизор, который вы заказывали, сэр, – торжественно провозгласил Экеш, а затем закрепил аппарат в отверстие на конце длинного выдвижного кронштейна, благодаря которому телевизор оказался в нескольких футах от лица пациента. На подлокотнике стояла надпись “Wellbow” – устройство, запатентованное компанией моего отца. Пульт дистанционного управления с регулятором громкости и маленькой кнопкой, которую необходимо нажать, чтобы переключить один из семи каналов, был уже прикреплён к подушке.

– Желаете пользоваться один день или неделю, сэр? – спросил Экеш. Пациент хрюкнул и указал подбородком на ящик подкатного столика рядом с кроватью. Экеш достал двадцатидолларовую купюру и поднял её вверх.

– Значит, пока на неделю, сэр? – уточнил он и запихнул сдачу с квитанцией в ящик.

Своей единственной рабочей рукой пациент прикрепил пульт дистанционного управления к наволочке возле уха, а затем приблизил телевизор к своему лицу. Он прикоснулся к нему, почти ласкал его, как если бы собирался разделить больничную койку с телевизором, а тот бы шептал и ворковал ему на ухо.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил Экеш, и я поплёлся за ним на выход. Всё это время я не мог дождаться, когда же мы уйдём.

– Этот из легких! – бросил он. – Скоро поймёшь, что к чему. Тут не так уж плохо, но это не работа всей жизни. Буду работать на этой паршивой работёнке, пока не получу диплом инженера зимой. Почти три года я здесь, это единственная работа, которую я смог найти. Хотя система продумана хреново. Думаю, ты должен сказать об этом своему старику.

Я кивнул, и пока мы переходили из палаты в палату в течение всего дня, Экеш только и делал, что говорил без умолку. У него на всё имелось готовое решение. Если бы ему доверили управлять компанией, то счета