Грязная болтовня, думала она, дебильная и бессвязная псевдофилософия, предназначенная для того, чтобы облечь собственную гнусность в умные слова. ПОРОЧНАЯ ШАЙКА! Лусия дрожащей рукой переворачивала страницы, а в желудке так жгло, будто она съела спагетти болоньезе с испорченным мясом. И понимала, что, окажись сейчас перед ней Болкан, она достала бы оружие.

Этот Болкан – полный псих, урод. Но он не один такой… Прежде всего, весь этот бред свидетельствует о том, что исчезновение здешних детей не насытило их жажду гнусностей. Скорее всего, их уже свозят из других районов Испании, а может быть, и из-за границы. И этот богом забытый угол – идеальное место для содержания похищенных детей.

И для…

На этот раз Лусия не выдержала.

Добежав до туалета и согнувшись пополам, она извергла в унитаз горькие сгустки желчи. Пищевод жгло, желудок сокращался с болью. Она долго не могла отдышаться, по лбу катился пот… Наконец, вытерев нос и губы гигиенической салфеткой и спустив воду, вышла из туалета и заметила, что пальцы, порезанные разбитым стеклом, сильно кровоточат, и кровь капает с них на пол.

На кухне, с другой стороны зала, слева от камина, Лусия сняла перчатку и сунула руку под струю холодной воды. Потом натянула другую перчатку, а порванную положила в карман. Слава богу, порвалась она не на кончиках пальцев, а значит, отпечатков не осталось.

Лусия вернулась в зал, взяла дневник и открыла страницу наугад:

Она с треском захлопнула дневник. Ее снова затошнило от отвращения. Ярость и ненависть опьяняли ее.

Вернувшись в коридор, Лусия засняла все фотографии на телефон. Она найдет каждого из этих недочеловеков и заставит их заплатить за преступления.

Телефон завибрировал. Это был Саломон:

– Ты что творишь?

Связь вдруг наладилась. Может быть, это зависело от места, где она находилась.

– Боже мой, Саломон, это ужасно…

– Что ты там нашла?

– Расскажу, когда закончу.

– Лусия, ты должна выйти из дома немедленно! Прошел уже почти целый час!

– Я была занята. Мне приходилось и дольше застревать.

– Ради всего святого, Лусия, выходи оттуда! Они могут вернуться с минуты на минуту!

– Еще пять минут – и я закончу.

Она в третий раз отсоединилась. Саломон прав. Она зашла слишком далеко, подвергая и себя, и его большой опасности. К тому же все, что она нашла, в любом случае не будет иметь веса в суде, учитывая, каким образом она это добыла.

Но тут ей удалось попасть в яблочко. И у нее не было ни малейшего желания останавливаться на полпути.

Лусия снова спустилась в колодец, хотя от отвращения у нее кожа пошла пупырышками, и отсняла на телефон целую обойму кадров дортуара, стараясь не дрожать.

Потом снова закрыла засов, быстро полезла вверх по перекладинам и остановилась на середине. Ей показалось или действительно раздался какой-то звук? Она прислушалась. Ничего. В этих старых домах всегда что-нибудь поскрипывает.

По трапу Лусия вылезла в шкаф, задвинула дно и отправилась в зал, к книжному шкафу. Сложила книги, как было. Дневник она забрала… Ей нужно было любым способом добиться разрешения на обыск. В этом случае она потихоньку засунет дневник за книги, пока никто не видит. Оставить же его здесь рискованно: его могут просто уничтожить. Потом она анонимно отправит все фото капитану Бустаманте с адресом, где они были отсняты, и с надписью «педофилы».

Лусия посмотрела на часы. Пора сматываться, дорогуша…

Но надо было сделать еще кое-что. Она вернулась в кухню, намочила тряпку и, став на колени, принялась методично стирать с пола капли крови. Этого, конечно, будет недостаточно, если Гражданская гвардия начнет осматривать пол прибором вроде «Блю стар», но вряд ли они вообще станут его осматривать: это же не место преступления.

В самом деле? А что же это, по-твоему?

После этого Лусия вышла в коридор, собрала все осколки стекла, выбросила их в туалет и спустила воду. Сделав последний обход – поторопись! – она наконец двинулась к выходу, спустилась по лестнице в прихожую и, выйдя в серый, снежный день, полной грудью вдохнула холодный воздух, где опять кружились снежные хлопья.

И вдруг застыла на месте…

Напротив, в амбаре, виднелась тень.

Она сощурилась. Это еще что такое? И вздрогнула: это был человек в инвалидном кресле…

Темный силуэт едва выделялся в полумраке метрах в десяти от Лусии. На секунду ее охватила паника.

А где же Анхель?

Понедельник, после полудня

Внимательно вглядываясь в амбар, Лусия достала из кобуры «Беретту» и, взяв ее обеими руками, приняла полагающуюся по уставу позицию.

Продолжая все так же внимательно контролировать обстановку, она уже в который раз задавала себе вопрос: «Куда делся Анхель?»

Если только оба не находились в доме с самого начала…

Было уже почти четыре часа дня, наступали сумерки, изменяя цвета и уменьшая контрастность.

Скрипя ботинками по снегу и щебенке, Лусия направилась к амбару, где виднелся неподвижный силуэт.

Сидя в своей инвалидной коляске, Сесар Болкан как будто поджидал ее, не делая ни одного движения.

Она подумала, что он, наверное, наблюдает за ней из темноты, как зверь в логове. Ни его лица, ни рук Лусия не различала. Только смутный черный силуэт: получеловек, полумашина, механический кентавр.