И в их числе — Рижская.

В прошлой жизни, той, что была до распада СССР, Людмила Савельевна служила скромным научным сотрудником скромного исторического института: копалась в бумагах, перебирала пыльные архивные папки, пописывала статьи на профессиональные темы и мечтала о кооперативной квартире. Новая реальность заставила семейство Рижских кардинально поменять отношение к бытию. Глава семейства, успевший понаписать статей до звания доцента, оставил науку и подался в бизнес. Правда, в свободном плавании лавров не снискал, но познакомился с нужными людьми и с их помощью пристроился мелким столоначальником в крупную компанию. Хороший доход позволял ему без стеснения называть себя «деловым человеком». Сама же Людмила Савельевна тоже покинула опостылевший институт, но, в отличие от супруга, выбрала журналистику. В начале девяностых годов, когда домохозяйки строем шли в бухгалтеры, спортсмены в убийцы, а кандидаты наук торговали машинами и металлом, у каждого появилась возможность попробовать себя на любом поприще. У кого-то получалось, кого-то швыряло оземь, кто-то продолжал пробовать до старости, так и не находя себе дело по душе. Рижской, можно сказать, повезло. Будучи дамой неглупой, она выбирала для своих материалов только те темы, в которых разбиралась досконально: Москву, изменение лица города, влияние новостроек на архитектуру, спасение исторических памятников. Людмила Савельевна яростно выступала в защиту остатков московской старины, не боялась враждовать с чиновниками и строительными фирмами, не стеснялась идти на шумный скандал, а потому очень скоро обрела твердую репутацию честного и бескомпромиссного журналиста. Помимо статей в солидных изданиях, появились тематические программы на радио и телевидении. Крупной звездой Рижская не стала, но известность обрела, а главное — обладала нужными Волкову связями.

Федор понимал, что сама Рижская вряд ли сможет дать консультацию по поводу найденных монет, но надеялся, что она выведет его на опытных нумизматов. И не просто выведет, а должным образом отрекомендует.

Потому из логова Оружейника Очкарик сразу же направился в дом Рижских, благо ехать пришлось недалеко.

— Кофе?

— Людмила Савельевна, я ненадолго.

— Вы всегда торопитесь, Федя, — посетовала Рижская. — Приходите в гости к женщине и прямо с порога: я ухожу. Это невежливо.

— Невежливо сразу же соглашаться принять угощение.

— Оставьте манерность и проходите в гостиную!

— Ваше любимое тирамису.

Волков давно изучил собеседницу, а потому прикупил по дороге несколько пирожных.

— Вы умница, Федор, — расплылась в улыбке Рижская. — Кофе будет готов через пять минут. — И уже с кухни крикнула: — Как Степан?

— Нормально.

А что еще может ответить мужчина?

— Моя знакомая готовит цикл детских передач для НТВ. Какие-то викторины… или что-то в этом роде… Если хотите, я могу посодействовать.

— Я спрошу.

— Пусть мальчик развлечется.

Очкарик не был уверен, что сыну понравится затея. Хотя… телевидение, съемки… какое-никакое, а приключение. Будет в школе хвастаться.

— Это не так глупо, как может показаться со стороны, — продолжила Людмила Савельевна, внося в гостиную поднос с кофе. — Мой старший ходил играть в «Сто к одному», и, знаете, получилось очень весело. А вы не хотите попробовать?

— Я?

— Представляете, как будет забавно: МВД против ГУВД? Или МВД против ФСБ?

«Нам этого и в жизни хватает», — подумал Волков, принимая чашку с кофе.

Рижская в конце концов успокоилась, уселась напротив Очкарика и осведомилась:

— Рассказывайте, что у вас произошло?

— Нашел небольшую коллекцию и решил узнать ваше мнение. — Волков достал из кармана мешочек и высыпал на стол монеты. — Вот.

— Любопытно… — Людмила Савельевна нацепила на нос очки и принялась разбирать металлические кружочки. — Какое богатство…

Сначала Рижская ковырялась в монетах без особого энтузиазма, как говорится, раз уж пообещала… однако вскоре проснулся сидящий в ней историк, и глаза Людмилы Савельевны заблестели.

— Ой, какая прелесть! — Она поднесла к глазам одну из монет. — Серебряная полуполтина Алексея Михайловича!

— Редкость? — немедленно осведомился Федор.

— Достаточная… А это пятикопеечник восемнадцатого века… А эта… — Женщина задумалась, глядя на крупную монету, одну из сторон которой украшало искусное изображение парусника. — Нет, это не наша.

— А чья?

— Впервые вижу, — с детской непосредственностью ответила Рижская. И вслух прочитала выбитый девиз: — «In vado salutis esse». — «Быть на мели».

— Занятное пожелание, — пробормотал Очкарик.

— У римлян это означало «находиться в безопасности», — объяснила Людмила Савельевна. — Так что пожелание весомое.

Она отложила в сторону русские монеты и некоторое время рассматривала остальные, те, которые Волков не сумел идентифицировать.

— Очень красивые.

— Я тоже не могу сказать о них ничего другого, — улыбнулся Федор.

— Извините, увлеклась, — Людмила Савельевна тоже улыбнулась, взялась за ложечку и отломила кусочек пирожного. — Я совсем забыла, что вы по делу.

— Таким уж я уродился.

— Одно слово — мужчина! Эдуард Геннадьевич такой же, даже в выходные на телефоне висит, все что-то решает, с кем-то договаривается…

В присутствии посторонних Рижская называла супруга исключительно по имени-отчеству. И всячески подчеркивала свое к нему уважение. И готова была часами рассказывать о его достижениях, а потому Очкарик мягко, но настойчиво вернул разговор в интересующее его русло:

— Сколько может стоить такая коллекция?

— Увы, Федя, не имею ни малейшего понятия. — Несмотря на то что Рижская ни на секунду не прекращала говорить, она успела покончить с первым пирожным и взялась за следующее. — Однако, если я правильно поняла, вы и не рассчитывали на полноценную консультацию, так?

— Вы читаете мысли.

— Это было несложно. — Рижская задумчиво повертела в руке ложечку. — Вам нужен Карпов. Точно, Александр Григорьевич Карпов, лучшего нумизмата в Москве нет.

— У него большая коллекция?

— Огромная! — Людмила Савельевна широко раскрыла глаза, показывая, насколько велико собрание Карпова. — И очень-очень известная. Он часто выставляет ее в разных музеях, даже за рубежом. Одним словом, Федор, у Карпова вы получите самую лучшую консультацию. А я позвоню Александру Григорьевичу и предупрежу, что вы приедете.

— Буду признателен.

— Какая ерунда, право слово… — Рижская вновь взяла в руку монету с парусником, повертела ее перед глазами, поднесла чуть ближе и негромко сказала: — А знаете, Федя, я, конечно, не специалист, но мне кажется, что эта монета — новодел.