Уже окончательно решено, что я еду в Йоханнесбург завтра. Наэтом настаивает Рейс. Дела в Йоханнесбурге идут, как я слышал, неважно, и надопоспеть туда, пока все не полетело в тартарары. Хотя боюсь, забастовщики меняпристрелят. Миссис Блер собиралась со мной, но в последний момент передумала ирешила остаться в Фолзе. Похоже, она глаз не спускает с Рейса. Вчера вечеромона явилась ко мне и, замявшись, попросила об одолжении. Не могу ли я взять ссобой ее сувениры?

– Надеюсь, не зверюг? – с неподдельной тревогой спросил я. Уменя всегда было предчувствие, что рано или поздно мне навяжут этих мерзкихтварей.

Но все же мы нашли компромисс. Я взял два небольших ящика схрупкими вещами. Деревянных зверей в местном магазине упаковали в большиекорзины. Мы пошлем их почтовым поездом, а Пейджет встретит.

Упаковщики заявили, что зверюги совершенно «неудобоваримойформы» (!) и для них необходима специальная тара. Я сказал миссис Блер, что,пока она довезет их до дому, они влетят ей в добрую сотню фунтов!

Пейджет рвется приехать ко мне в Йоханнесбург, но я попытаюсьудержать его в Кейптауне. Сошлюсь на то, что надо получить багаж миссис Блер. Яуже написал ему, велев хранить их как зеницу ока, потому что там редкиеантикварные вещи огромной ценности.

Итак, все улажено. Мы с мисс Петтигрю поедем в вагоне одни.Но любой, кто хоть раз видел мисс Петтигрю, согласится, что в этом нет ничегонеприличного.

Обстановка здесь нездоровая. Цитируя известное выражение,столько раз попадавшееся мне в книгах, можно сказать, что мы живем на вулкане.Шайки забастовщиков… вернее, так называемых забастовщиков патрулируют улицы иочень косо на всех посматривают. Наверно, они выслеживают жирных буржуев, чтобырасправиться с ними, когда наступит черед массовых убийств. В такси ездитьневозможно, забастовщики выволакивают пассажиров из машин. А в гостиницах вамлюбезно намекают, что, когда кончится провизия, вас вышвырнут на улицу.

Вчера вечером я повстречал Ривса, моего друга-лейбориста скорабля «Килморден». Он жуткий трус, я таких в жизни не видывал. Впрочем, Ривспохож на всех остальных: сперва они произносят неимоверно длинные зажигательныеречи, преследуя чисто политические цели, а потом горько раскаиваются. Сейчас онкричит, что этого не хотел. Когда мы встретились, он уезжал в Кейптаун, где намеревалсяпроизнести трехдневный спич на голландском языке, дабы вдоволь позаниматьсясамобичеванием, а заодно и за-явить, что, говоря одно, он на самом деле имел ввиду совсем-совсем другое. Я благодарен судьбе за то, что мне не надоприсутствовать в Южноафриканской законодательной ассамблее! Палата общин –малоприятное место, но там мы хотя бы говорим на одном языке и существуют хотькакие-то временные ограничения! Перед отъездом из Кейптауна я заглянул вассамблею и слышал выступление седовласого джентльмена с висящими усами, нидать ни взять черепаха из «Алисы в Стране чудес». Он меланхолично ронял слова,время от времени взбадривая себя восклицанием типа «Плэт Скит», которое звучалоfortissimo и резко контрастировало с общей тональностью выступления. В такиемоменты ползала вопило: «Вуф, вуф!» (Думаю, это по-голландски «правильно».) Авторая половина, вздрогнув, пробуждалась от сладкой дремы. Мне дали понять, чтоджентльмен говорит по крайней мере три дня подряд. У жителей Южной Африки,видно, неистощимый запас терпения.

Я без конца изобретал для Пейджета ловушки, лишь бы удержатьего в Кейптауне, но затем мое воображение истощилось, и завтра он притащитсясюда, подобно верному псу, которой готов приползти и умереть подле хозяина. А уменя так хорошо писались мемуары! Я как раз придумал несколько остроумныхзамечаний, которыми мы якобы обменялись с лидерами забастовщиков.

Сегодня утром со мной беседовал один государственныйчиновник. Он был предупредительно вежлив, настойчив и таинственен. В начале разговораон намекнул на мое высокое положение и предложил мне перебраться (пусть с егопомощью) в Преторию.

– Значит, вы ожидаете неприятностей? – спросил я.

Он отвечал так велеречиво, что за словами смысла было неразобрать, но как раз из этого я заключил, что они ждут чего-то серьезного. Изаметил ему, что правительство, очевидно, выпустило из рук вожжи.

– Видите ли, сэр Юстас, можно выпустить вожжи из рук, но приэтом надо дать их негодяям, чтобы они на них повесились.

– О да, конечно!

– Забастовщики сами по себе не страшны, но за ними стоиткакая-то организация. В страну ввозится оружие и взрывчатка, нам удалосьзаполучить ряд документов, из которых многое стало понятно о методах,применяющихся преступниками. Они объясняются с помощью шифра. Слово «картошка»обозначает «детонатор», «цветная капуста» – ружья, другие овощи – прочееоружие.

– Очень интересно, – откликнулся я.

– Более того, сэр Юстас, у нас есть основания полагать, чточеловек, стоящий во главе банды, так сказать идейный вдохновитель, в данныймомент находится в Йоханнесбурге.

Чиновник так пристально на меня посмотрел, что я испугался:неужели он меня записал в главари? При мысли об этом меня прошиб холодный пот,и я даже пожалел, что когда-то мечтал воочию увидеть хоть один, пустьмаленький, но настоящий бунт.

– Из Йоханнесбурга в Преторию поезда сейчас не ходят, –продолжал чиновник. – Однако я могу договориться, чтобы вас отправили вотдельном вагоне. А на всякий случай, если вдруг вагон в пути остановят, я дамвам два разных пропуска. Один будет выдан союзным правительством, а в другом мынапишем, что вы английский турист, не имеющий к правительству никакогоотношения.

– Первый пропуск для ваших людей, а второй для бунтовщиков,да?

– Так точно.

Его предложение мне не понравилось. Я знаю, что бывает вподобных случаях. Человек теряется и путает все на свете. Я обязательно подамне тот пропуск, и меня благополучно пристрелит либо кровожадный бунтовщик, либостраж законности и правопорядка. Я видел этих болванов в штатском, военныепрезрительно называют таких «штафирками». Они патрулируют улицу, попыхиваясигарами и небрежно держа под мышкой ружья. Да и вообще, что мне делать вПретории? Любоваться местной архитектурой и прислушиваться к отголоскам выстрелов,доносящимся из Йоханнесбурга? Бог знает, сколько мне придется проторчать там вмышеловке. Бунтовщики вроде бы уже взорвали железную дорогу. А в Претории,по-моему, и выпивки достать нельзя. Два дня назад там ввели военное положение.

– Мой дорогой друг, – сказал я, – по-моему, вы не совсемпонимаете: я приехал разобраться в том, что происходит в Рэнде. Какого дьяволамне уезжать в Преторию? Я ценю вашу заботу, но, пожалуйста, не беспокойтесь. Сомной будет все в порядке.