— Ты станешь проводником его воли, — прошипела их лидер, наклоняясь надо мной. — Позови и он откликнется. Не упорствую, иначе спустим вниз и ахийские твари закончат то, что начали.

Я попыталась вновь вызвать ариус, но пришла слабость — кровь как-то повлияла на меня, лишая чувствительности. Первая вспышка закончилась и теперь нещадно раскалывался затылок. Сквозь полуприкрытые ресницы видела тускло-серую полоску над горизонтом — скоро рассветёт. На лицо падали мелкие капли дождя, чуть сглаживая раздражение от соли и крови на лице.

Нет, так не может быть, я не могу умереть вот так, как жертвенный ягнёнок на дурацкой, мокрой крыше!

Близящийся рассвет не нравился морвиусам. Они заторопились, затаскивая наверх чаши.

— Хватит! Пора начинать, иначе не успеем! — раздражённо заявила их предводительница. И они спешно окружили импровизированный жертвенный стол. Каждый держал в руках по чаше, полной крови. По команде женщины, к ним подошёл ещё один сектант — в руках у него был горящий факел, которым он поочерёдно макнул в чаши, отчего они вспыхнули.

И когда морвиус закончил, они без команды, разом вылили это на меня.

— Зови его! — кричала женщина, пока я крутилась в огне, извиваясь от яростной боли, вспыхивающей в каждой части тела. Боль проникала в меня, ослепляя. И я опять завопила, ощущая, как поднимаюсь в воздух. Не было во мне равновесия, не было танца с огнём. Мне просто было очень больно и не хватало сил сделать вдох — огонь добрался до лёгких, он глубоко проник внутрь, прожигая внутренности, высушивая до состояния угольков.

Казалось, ещё секунда и я развеюсь по ветру, превращаюсь в агонизирующую пыль, когда пришло спасение. Оно вспенило море и тонны воды пали на меня со всех сторон, гася огонь и призывая белый дым. Исцеление началось в ту же секунду, а вместе с ним началась и бойня.

Я ничего не видела, только слышала жуткие крики, доносящиеся со всех этажей Нимфеума. Эти вопли доставали до печёнок, и не было ничего прекраснее их боли. Я наслаждалась чистейшей яростью, что забирала мой страх. От неё хотелось смеяться и плакать одновременно. С ней пришло чувство безопасности, защищённости, пропало бесконечное одиночество, облегчение накрыло с головой, даря пьянящее ощущение лёгкости.

И когда последний морвиус развеялся, открыла глаза и увидела его.

— О, моя маленькая белокрылая девочка. Как же они могли так поступить с тобой? — шепчет Никлос. В его глазах танцует нориус, то застилая тьмой, то возвращая янтарную ярость. Он наклоняется ниже, целует в лоб, проводя мокрой рукой по щекам, стирая кровавые слёзы. — Теперь всё будет хорошо, слышишь, я рядом. И больше никогда не покину тебя, родная!

— Где… где Артан? — ему пришлось наклониться совсем близко к моим губам, чтобы расслышать вопрос — исцеление не закончилось, лёгкие горели едкой болью от слабого дыхания, так что вопрос прозвучал едва слышно, на грани, за которой боль опять ослепила, и я запрокинула голову. Последнее, что услышала:

— Прости меня, Сэлли, я не смог его вытащить. Не успел… он исчез на моих глазах.

Никлос

Никлосу крайне не нравилось происходящее. Предчувствие ловушки не отпускало с момента, как они вошли в город. Но кто осмелится встать у него на пути? «От аристократов тоже не ожидал Чёрной пьетты, однако они смогли перехитрить тебя …» — предательски зазвучал внутренний голос и Ник разозлился. На самого себя. На этот мерзкий холодок где-то в глубине сердца, который рвался наружу и от которого появлялось странное чувство неуверенности в собственных силах. Именно поэтому он так рьяно взялся за это дело. Ему претила сама мысль, что есть что-то сильнее него.

В момент, когда они с Артом подошли к остальным участникам группы, это чувство усилилось.

Она была молодой и какой-то поломанной. Одета в сизые лохмотья, бывшие когда-то платьем. И сама вся — серенькая. Тусклые, некогда светлые волосы. Невыразительные рыбьи глаза. Бледная влажная кожа. Босая. Сидит на земле, прижимая колени к груди и смотрит безучастно. Будто и разума в голове нет. Сломанная брошенная вещь.

Томар к ней и так, и этак обращался, а она только шипит, когда пытаешься дотронуться, и не шевелится.

— Погодите, сейчас увидите, — заявил колдун, и это сразу случилось. Девушка как масляное пятно, текучая глина, слиплась в ком, а распалась иным человеком. Теперь это древняя старуха. Такая же безымянная, безличностная, серая.

— Что это такое? — ошарашенно спрашивает Арт, опасливо обходя по кругу неведомую особь.

Томар только мрачно глянул на него и вновь замер на месте. Впервые можно было увидеть, как старейший колдун королевства не знает, что делать. Никлос заметил, как, и без того плохо выглядевший, маг совсем сдал. Бледный, морщинистый, он выглядел лет на семьдесят по человеческим меркам. Всего за одно лето он высох и состарился. Это не могло не отразиться на поступках колдуна, так что король задумался, не пора ли подыскивать ему замену.

Артан отдал приказ охране рассредоточиться на местности и поискать, откуда это существо могло выбраться. Порекомендовал быть настороже, но этого и не требовалось — каждый участник группы держался наготове, внимательно следя за обстановкой. Проклятая тишина, несвойственная портовому городу, сводила с ума, напрягая каждым порывом ветра, скрипом дверных петель или шорохом павших листьев. Серый, мелкий дождь лишь немного приглушал звуки, больше добавляя таинственности любому подозрительному движению на границе зрения, и без того сильно нервируя группу.

Король вплотную подошёл к твари, успевшей сменить несколько обличий и остановившейся на облике ребёнка с непропорционально большой головой. Существо съёжилось от его приближения и впервые посмотрело в глаза. На белёсом дне обитал разум зверя. Не было разумности, но были инстинкты. Тварь по-кошачьи утробно зарычала и сжалась в комок, пряча голову между колен.

— Что ты такое? Кто тебя послал? — резко спрашивает Ник. Ответа не было. Очередное изменение облика оборвалось в момент, как возник нориус. От его появления существо завыло и вжалось в стену здания, возле которого его нашли. Удивительно, но ему удалось слиться с ней, став частью кирпичной кладки, и только сплющенные очертания головы выдавали присутствие неведомой зверушки.

— Морвиусное отродье! — прошептал Артан. Обернувшись, он по-новому огляделся по сторонам. Если эта дрянь способна делать такое, то что ещё может скрываться в брошенном городе?!

— Оно не разумно, только звериные инстинкты, — неожиданно заключил Томар, вставая рядом с Ником и касаясь стенки. Никакой реакции не последовало, только глаза в стене забегали, и лёгкая рябь прошла по поверхности. — Никогда даже не слышал о таком. Оно знает опасность нориуса и при этом не реагирует на магию. Поразительное создание.

Ник скрипнул зубами и вновь направил нориус к существу. Тьма ковром легла на всю ширину стены и мягко к ней прижалась. Реакция последовала незамедлительно. Стон перешёл в низкий визг, а после тварь шлёпнулась на землю, крутясь волчком и трансформируясь острыми углами. Оно выло всё время, пока нориус старался его задеть, касаясь то выпавшей кривой руки, то шмата мочалистых волос, то бугристых неопознанных отростков. В конце завизжало так сильно, что все зажали руками уши. Раздался смачный хлопок, будто плюхнулось что-то и в воздухе разлился омерзительный запах гнили.