Эту содержательную беседу нам пришлось прервать.

– Рита, – позвал Дед, – пусть Оля зайдет.

– Давай, – шепнула она мне.

Я вошла в кабинет, Дед таращился в окно, стоя ко мне спиной.Это всегда означало одно: он чем-то недоволен. Мною, надо полагать. Яустроилась в кресле и голоса не подавала. Если ему приглянулся пейзаж, пустьнаслаждается.

– Что у тебя? – спросил он.

– Две новости, одна хорошая, другая плохая. С какойначинать?

– Прекрати паясничать, – оборвал он.

– Тогда начну с хорошей. Мы высчитали убийцу. Все триженщины плюс мужчина, который тоже скончался на днях, к счастью, далеко отсюда,двенадцать лет назад совершили убийство. Жертве было четырнадцать лет, и умерлаона в страшных мучениях. Теперь ее отец восстановил справедливость.

– И в чем проблема?

– В том, что доказать все это будет невозможно. Сам он,разумеется, никого не убивал. А найти киллера…

– Кто он? – повернувшись ко мне, спросил Дед.

– Игнатов Всеволод Владимирович, – пожав плечами,ответила я.

– Шутишь, – сказал Дед вроде бы растерянно.

– И рада бы, да… убитая девочка – его дочь. Правда,удочеренная вторым мужем матери, потому и фамилия у нее другая.

– Подожди… – Дед прошел к столу, сел и сердитопосмотрел на меня. – Но почему ты решила…

– Все три убитые женщины когда-то учились в однойшколе, дружили. Развлечения выбирали экзотические. Девчушку встретили случайнои “развлеклись”. С ними был парень одной из девиц, той самой, что в универмагезарезали первой. Он уже сидел, на следствии не отпирался. Его подружка тожепризнала себя виновной, но оба утверждали, что были вдвоем. Соучастниц поневедомой причине выгораживали. Однако те, кому надо было, знали, истинныхубийц было четверо, и все четверо на сегодняшний день скончались. Других причинубивать этих людей просто нет.

– А маньяк? Почему ты исключаешь…

– Убийц было минимум двое, один из них левша.

– Значит, ты абсолютно уверена, что за всем этим стоитИгнатов?

– Предполагаю, что он выступил в роли мстителя.

– Предполагаешь или уверена?

– Слушай, я у него за спиной не стояла, когда онкиллеров нанимал. Похоже, что он. Почти уверена, что он. Не представляю, ктоеще, кроме него. Другой кандидатуры просто нет. Все? Или мне еще поговорить?

– Значит, Игнатов.

– Значит, – кивнула я, весьма довольная, что онперестал болтать глупости. Но радовалась я рано. Дед посидел, уставясь встолешницу, пожевал губами и изрек:

– Тогда найди доказательства. Я хочу, чтобы сукин сынсел в тюрьму.

Я тяжко вздохнула и покачала головой.

– Игнатов очень богатый человек, – спокойно и дажеласково начала я, точно передо мной было малое дитя, а не дядя с седой головой,который лучше меня знал, что почем в этом мире. – И не дурак. Кромедогадок, у нас ничего нет.

– Найди улики, – упрямо повторил Дед.

– Где, интересно? – съязвила я, теряя терпение отчужого упрямства.

– Найди. Что-то должно быть. Как-то он связывался с киллерами,передавал деньги, каким-то образом те вышли на этих женщин, наконец. Сделай всевозможное и невозможное.

– Ух ты, господи… Почему я-то? Пусть менты носом землюроют. Вешняков, к примеру. Ему лишняя звездочка весьма кстати. Может, и нароетчего.

– Знаю я, как они работают, – отмахнулсяДед. – Я хочу, чтобы это стало твоим главным делом. И единственным наближайшее будущее. До тех самых пор, пока Игнатов не предстанет перед судом.

– Спасибо за доверие…

– Я ясно выразился? – перебил он. – В концеконцов, я плачу тебе деньги не для того, чтобы ты разводила руками и уверяламеня в том, что ничего сделать нельзя. – Я присвистнула. Если мой старшийтоварищ заговорил в таком тоне, лучше не перечить и вообще помалкивать. –Разумеется, у тебя самые широкие полномочия. Любая помощь и все такое… Ясно?

– Предельно, – кивнула я, поднимаясь, подумала идобавила: – Между прочим, мужика можно понять.

– Не в этом дело, – вздохнул Дед. – Онвообразил себя всемогущим. Демонстративно разделывается с этими женщинами, днем,в центре города… плюет на закон и общественное мнение.

– Да, лучше бы ему придушить их по тихой и где-то загородом, – охотно согласилась я.

– Прекрати паясничать. Это серьезно. Он бросил вызоввсем. А мы, в свою очередь, должны доказать, что перед законом все равны. ИИгнатов тоже, несмотря на его деньги и положение в обществе. Именно потому, чтоу него деньги и положение в обществе, он обязан это общество уважать.

“Все, зашелся…” – мысленно вздохнула я. Иногда Деда клинит,и он отрабатывает на мне свои агитационные речи. Тут главное – думать о своем,чтобы в голове, упаси боже, ничего не осталось. Он говорил еще минуты две. Ядремала с открытыми глазами, с готовностью кивая в самых ответственных местах,то есть когда Дед повышал голос.

Наконец он замолчал, а я вскочила с сияющими глазами,готовая к великим свершениям. Я была уже возле двери, когда Дед совершеннодругим тоном вдруг спросил:

– Что у тебя с Лукьяновым?

Обожаю дурацкие вопросы. В самом деле, что у меня сЛукьяновым? А с Дедом? И вообще со всем этим миром? У меня все хорошо. Такхорошо, что хочется напиться, но этот гад обещал застрелиться. С него станется,он упрямый, как стадо ослов.

– У нас полное взаимопонимание, – глазом неморгнув, ответила я. – Он очень помог нам в работе по выяснению личностипреступника.

– Мало тебя в детстве ремнем драли, – сказал Дед.

– Папа был противником насилия.

Он подошел и даже открыл рот, чтобы что-то сказать. Но несказал. И правильно сделал. Нечего нам сказать друг другу. Давно уже нечего.

Я вышла, прикрыла за собой дверь, бормоча под нос:

– А кто придет к нам с мечом, от меча и погибнет.

– Ты чего? – испугалась Ритка.

– Дед дал четкие указания, как поступать с супостатами,не уважающими наш электорат.

– Это не Дед сказал, а Александр Невский. Я киносмотрела.