– Сегодня он за Невского. Покой избирателей былнарушен, и виновные должны понести наказание по всей строгости закона.

– Ну тебя к черту, – обиделась Ритка.

– Ладно, извини.

– Чего случилось-то? – спросила оназаинтересованно.

– Сообщаю по секрету: у меня очень большая зарплата.

– Ну, знаю. И что?

– А я хочу маленькую и большой отпуск.Большой-пребольшой.

– С ума с тобой сойдешь. Иди отсюда. В следующий раззахочешь поговорить, а я начну кривляться, посмотрим, как тебе это понравится.

Я поцеловала ее в нос и отбыла восвояси. Само собой,разговор с Дедом моего настроения не улучшил, хотя оно и так было хуже некуда.Возможности зацепить Игнатова я по-прежнему не видела, да и заниматься этимделом не хотела. Как юрист (у меня и диплом есть), я считала, что закон надоуважать, даже если он тебе не нравится. Но когда погиб близкий мне человек…Когда я собралась замуж и честно рассказала обо всем Деду, своему тогдашнемулюбовнику, мой несостоявшийся муж погиб с благословения того же Деда, нетерпевшего соперников ни в чем и никогда. Я разыскала исполнителя… в общем, немне судить Игнатова. Нет у меня на это права. Но Дед решил иначе. А почему,черт возьми, я должна его слушать? Послать эту работу к такой-то матери. Пойдук Лялину, он меня возьмет. Назло Деду возьмет. И не побоится. Я плюхнулась наближайшую скамейку и попыталась представить свою новую жизнь. Оказалось, чтоновая ничуть не привлекательнее старой.

– Ох ты, господи, – проворчала я. – Может,мне в Америку податься? Или в Африку? Буду защищать слонов от браконьеров,крокодилов от охотников. А еще лучше на Южный полюс, пингвинов рыбьим жиромпоить.

В географии я была не сильна, и фантазия моя вскореистощилась. Примерно в это время позвонил Вешняков.

– Ты где? – спросил он сердито. На такой вопрос язнала только один ответ.

– Здесь. А ты?

– Я у себя. Сможешь приехать?

– А надо?

– Очень. У меня тут такое дерьмо, просто не знаю, чтоделать.

– Ну, дерьмом-то меня не удивишь, – оптимистичнозаверила его я и поехала к нему.

Судя по его физиономии, на парня обрушились все возможныенесчастья.

– Излагай, – сказала я, устраиваясь верхом настуле.

– Лукьянов прав, кто-то проводил следствие раньше нас.И тому есть доказательства.

– Это твое дерьмо? Так нам майора по имени назвали.Правда, оказалось, что такого в природе нет.

– Может, и есть, только зовут по-другому, –понизил голос Артем. – Я проанализировал ситуацию. Кто-то из наших активнопомогал убийцам, тормозил следствие.

– Проанализировал, дальше что?

– Уверен, у Игнатова здесь есть свои люди, – онобвел взглядом стены своего кабинета, – и доказать его причастность будетох как непросто.

– Оттого у тебя дерьмово на душе?

– А ты думаешь, приятно подозревать коллег, с которымиты…

– Сейчас будет еще дерьмовее. Я только что от Деда. Ион совершенно определенно заявил: Игнатов должен сесть в тюрьму за то, чтоплюнул в лицо электорату. Он в магазины ходить боится.

– Дед?

– Электорат. И Дед этим очень сильно огорчен. Короче,мы его сажаем, и ты получаешь полковника. Не пяль глаза, я серьезно. Не сажаем,едешь участковым в Берендеевку, это в костромских лесах, а я на Огненную Землюпожары тушить. Вот так примерно выглядит настоящее дерьмо.

– Между прочим, Дед прав. Преступник должен сидеть втюрьме. Нормальная позиция. Ты так не считаешь?

– И как ты думаешь сажать этого самого преступника?

– Должны быть зацепки, нет такого умника, чтобы ни разуне прокололся.

– У нас нет даже уверенности, что за всем этим стоитИгнатов. Пожалуй, докладывать Деду я поторопилась. Хотела осчастливитьнародного избранника и себя порадовать, то есть послать это дело к черту, ивот, пожалуйста…

– Это Игнатов, – посуровел Артем, должно быть, онуже видел себя полковником. – По-другому не складывается. Нет больше версий,нет.

– Чего ты орешь? – удивилась я.

– Злой очень, вот и ору. Тюрина Ольга вовсе не таженщина, что двенадцать лет назад совершила убийство. – Поначалу я решила,что ослышалась, продолжала сидеть и пялить глаза на Артема. –Вот-вот, – кивнул он. – Редкий случай полного совпадения: и та идругая – Тюрина Ольга Александровна, родились в нашем городе, и год рождениятот же. Только одна родилась в мае, а другая в январе. И убитая никогда сСерафимович в одной школе не училась. С Ивановой они познакомились четыре годаназад, вместе работали в гастрономе, а та Тюрина, что участвовала в убийстве,предположительно участвовала, – поправился Вешняков, – утонула впрошлом году. Тот, кто разыскивал участников давней трагедии, допустилнепростительную халатность, в результате погиб случайный человек.

– Не стоило ему этого делать, – нахмурилась я.

– Да уж. Когда вершишь правосудие сам, очень великавероятность непоправимой ошибки.

– Это точно? – все-таки спросила я.

– Вот, почитай. – Он перебросил через стол листок бумаги. –Отец Тюриной – служака, мотался по гарнизонам, и двенадцать лет назад она жилав городе Новосибирске. Сюда приехала через четыре года после произошедшейтрагедии. С Уфимцевой даже не была знакома, так же как и с Красновым, потомучто к тому моменту они были изолированы от общества.

– Серьезный прокол, – заметила я. – Могли быпоинтересоваться биографией, прежде чем прирезать.

– Уж очень все было просто и ясно: вместе работали,дружили, фамилия, имя, отчество и возраст подходящие, вот черт и попутал.

– По-твоему, мент мог допустить такую ошибку?

– Менты тоже люди, – пожал плечами Артем. –Давай прикинем, что мы имеем. У Игнатова, если за убийствами стоит Игнатов,здесь свой человек, возможно, не один. Значит, будут вставлять нам палки вколеса. Необходимо внедриться в окружение Игнатова. Тебе это проще, ты у нас ссильными мира сего на “ты” и за руку. Если нам повезет… При этом ничто немешает нам разрабатывать другие версии, если они, конечно, появятся.