— Много будешь знать — скоро состаришься, — буркнул Симай и взял со стола в кабинете Харитона Порфирьевича канделябр с зажженными четырьмя свечами. — На, неси, освещай дорогу. Тут слуг нет.

— Мы не старьимся, — сказал Дюбуа, принимая канделябр. — Умираем молодыми. Но живём долго. Очьень долго. Почти вечно.

— Ага, вечно, — ухмыльнулся кэрдо мулеса. — Хочешь, скажу, сколько я вашего брата его поганой вечной жизни лишил? Не поверишь.

— Симай, хватит, а? — попросил Сыскарь. — Не время. Пошли в людскую. Очень мне интересно узнать, как такое могло выйти. Двое убиты, двое исчезли. И никто ни сном ни духом. Даже собаки не лаяли. Тут сейчас по идее должна быть куча народу, много света и женского крика. Но — тишина. Отчего так?

Они узнали это сразу же, как подошли к людской избе. Первое, что попалось на глаза сразу за калиткой, — две мёртвые собаки. Как их убили, было ясно — у одной торчала из груди короткая арбалетная стрела. Вторая, скорее всего, была убита так же, но стрелу выдернули и забрали. Предварительно добив животное ножом, о чём свидетельствовали характерные раны.

— Наповал, — резюмировал Симай. — Боюсь даже смотреть, что делается в людской. Сдаётся мне, живых мы там не найдём.

Бертран остановился. Канделябр в его руке не дрожал, но пламя свечей колебалось от лёгкого, едва ощутимого ночного дуновения тёплого майского ветерка.

— С вашего позвольения, я не пойду внутрь, — сказал он глухо. — Подожду здесь. Поищу сльеды.

Всё правильно, подумал Сыскарь, там же, наверное, кровь кругом. Удивляюсь ещё, как он сдерживался в доме при виде мёртвой няньки и Катерины. Может, потому, что не слишком голоден или кровь уже не совсем свежая? Впрочем, что я знаю о вампирах…

— Это правильно, — неожиданно согласился с Бертраном Симай. — Хорошо бы понять, в какую хотя бы сторону они ушли или ускакали. У тебя ночное зрение лучше моего, вот и поищи. А внутри мы сами глянем. Да, Андрюха?

Дверь ломать не пришлось, она была наполовину открыта…

За свою не слишком долгую жизнь солдат, затем оперуполномоченный, а следом частный детектив Андрей Сыскарёв по прозвищу Сыскарь повидал немало убитых и мёртвых. В разных видах. Но здесь даже его слегка замутило. А Симай и вовсе не выдержал и выскочил за дверь — проблеваться. В людской перекололи всех. Точно в той же манере, как горничную Катерину и безымянную няньку. Видимо, всё произошло очень быстро, люди даже не успели толком проснуться. Убийцы ворвались в дом быстро и тут же приступили к своему жуткому делу. Удары, как определил Сыскарь, наносились профессионально — в горло, сердце, печень, солнечное сплетение. Всего он насчитал шесть трупов. Три женских (в том числе и кухарки Прасковьи) и три мужских. И только на одном оказалось больше одной раны. Это был местный конюх, как сказал Симай. Видимо, единственный, кто попытался оказать сопротивление. С одного удара его убить не удалось, и теперь парень буквально плавал в луже собственной, уже порядком загустевшей крови, покрытой, словно шевелящимся ковром, плотным слоем налетевшего на дармовщину комарья. Однажды Сыскарь уже наблюдал подобную картину с комарами. Но кровь тогда была его, и вспоминать об этом не хотелось.

Да, вампиру здесь было бы тяжеловато, подумал он, прислушиваясь, как с надрывом блюёт во дворе цыган. Его и самого мутило от тяжёлого запаха крови и не слишком чистых мёртвых человеческих тел. К тому же у некоторых желудки и мочевые пузыри самопроизвольно опорожнились, что также не добавляло атмосфере людской избы свежести.

Пора было уходить, тут уже никому не поможешь. Он ещё раз повёл лучом фонаря. Стоп, а это что? Сыскарь присел, всматриваясь. В полусжатой ладони конюха поблёскивал какой-то предмет. Андрей осторожно распрямил мёртвые пальцы и взял с чужой мёртвой ладони золотой по виду кругляш с ушком и остатками ниток с одной стороны и непонятным отчеканенным знаком, похожим на заглавную букву «А» с двойной перекладиной, с другой.

Похоже на пуговицу. Золотую. Видимо, конюх в драке содрал её с кафтана убийцы или что там было на нём надето. Тот и не заметил. Или заметил, когда возвращаться было уже поздно. Хорошая улика. Не думаю, что золотые пуговицы в петровской Руси носит на одежде каждый встречный-поперечный. Что, интересно, на ней изображено… Похоже на «А», но это явно не буква. Во-первых, буква «Аз» в петровское время, по-моему, несколько иначе писалась. Латинская? Но опять же двойная перекладина…

— Андрюха! — позвал снаружи пришедший в себя Симай. — Ты где там? Наш вампиришка, кажись, след взял. Пора по коням, ночь проходит!

— Иду! — отозвался Сыскарь, спрятал пуговицу в карман и с облегчением покинул людскую избу. Хотелось поскорее глотнуть свежего воздуха.

И он вдоволь его наглотался, когда они пустились в погоню. Вампир Бертран и впрямь поначалу взял след не хуже служебной овчарки.

— Один из них ранен, — сообщил он. — Я чую кровь. Могу лететь по её следу. Но как вы за мной поспеете?

— О нас не волнуйся, — заверил его Симай. — Лети первый, мы за тобой. Наши кони от тебя не отстанут.

— Что же за кони такие? — удивился, было, вампир, но увидев коней, с уважением присвистнул. — Понятно. Этьи не отстанут, верно. Даже спрашивать не хочу, где вы их взяли.

— Где взяли, там больше нет, — отрезал кэрдо мулеса. — И вернуть нам их надо до рассвета. Поэтому давай поторопимся.

— Да, — кивнул Бертран. — За мной!

За спиной Дюбуа снова появились широкие крылья. Вампир разбежался, прыгнул, взвился в воздух, полетел над дорогой, набирая высоту. Симай и Сыскарь вскочили на коней и взяли с места в галоп, стараясь не отстать.

Волшебные кони не подвели. Через короткое время они снова выскочили на Калужский тракт и понеслись в сторону Москвы, следуя за тёмным силуэтом, летящим над дорогой. Не слишком высоко — метрах в четырёх-пяти.

Случайный путник, попадись он навстречу, легко заметит, решил Сыскарь. Шарахнется в придорожную канаву, истово крестясь, а потом расскажет о жуткой встрече в хмельном кругу товарищей или трезвом — домочадцев. Приукрасит, ясное дело, так, что и сам во всё поверит. А мы, потомки, будем потом удивляться, откуда в русском, да и любом другом, народе столько мифотворчества и суеверий. Отсюда, блин с чебурашкой. От летящего над ночной дорогой самого настоящего вампира и двух всадников на конях, больше похожих на сгустки мрака, чем на существ из плоти и крови. Ну и от прочих явлений. Надо же, подумал Андрей, я тут всего-то чуть больше суток, а уже умудрился повстречаться с двумя оборотнями, целым мёртвым табором, одним вампиром, двумя волшебными конями и одним профессиональным охотником на нечисть. А что будет дальше? Страшно представить.

Светящиеся стрелки швейцарских часов на руке Сыскаря, которые он выставил ещё днём по механическим напольным часам в усадьбе князя Долгорукого, показывали без четверти три — самое глухое ночное время.

Но рассвет всё равно близок, майские ночи короткие, не следует об этом забывать. Догоним или нет? Ходко идём, километров семьдесят в час, если не больше. Эдак скоро и Москва. Интересно, какая она, Москва одна тысяча семьсот двадцать второго года? Убогой, небось, покажется. Грязная, тёмная, деревянная, одноэтажная. Преимущественно. Большая деревня в прямом смысле слова, хе-хе. Куры и свиньи с коровами на немощёных улицах — обычное дело. Гужевой транспорт, опять же. На ночь улицы, небось, перекрывают решётками да шлагбаумами, комендантский час практически для всех, кто не знатного рода или не имеет особого разрешения ходить по городу в ночное время. Всё равно интересно. Кремль-то небось ещё белокаменный. Или уже нет? Вроде бы нет. Кажется, ко временам Петра стены уже красным кирпичом обложили…