— Вряд ли это возможно. — Вертен пожал плечами. — Мемуары Фроша, думаю, исчезли навсегда. Если вообще существовали. Охотничий замок Майерлинг давно перестроен. Там сейчас монастырь кармелитов. Большинство находившихся там в ту ночь, включая Братфиша, кучера кронпринца Рудольфа, и камердинера Фроша, мертвы. Как же вы предлагаете это проверить?

— Осмотреть труп.

— Но кронпринц погребен в склепе в церкви Капуцинов. Кто нам позволит вскрыть саркофаг?

— Не кронпринца, Вертен, а его любовницы, Марии Вечера, которую он якобы застрелил перед тем, как покончить с собой.

— Что вы сможете доказать, осмотрев сгнивший труп?

— Пока не знаю, Вертен. По крайней мере заставим убийцу зашевелиться и совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. А возможно, там окажется что-то и поинтереснее червей.

Гросс поднялся с кресла.

— Крафт-Эбинг, вы, как всегда, меня поразили. Большое спасибо за помощь, и, пересекая сегодня вечером Ринг-штрассе, пожалуйста, оглянитесь по сторонам.

Психиатр кивнул:

— И вы тоже, Гросс. Будет очень жаль вас потерять.

Вертену не понравилось, что эти двое вздумали шутить по такому совсем несмешному поводу.

Они направились к двери.

— Дайте мне знать, если семейство Вечера согласится на эксгумацию, — добавил Крафт-Эбинг им вслед. — Для этой цели вам понадобится врач.

У дома их ждал Климт. По его просьбе бывший сокамерник Гуго направил к нему троих громил. У каждого на голове котелок, а во внутреннем кармане пиджака если не пистолет, то уж обязательно нож или кастет. Физиономии соответствующие. Климт не стал представлять телохранителей, а Гросс и Вертен не настаивали на формальностях. Вчера вечером идея такого эскорта криминалисту не понравилась, но сегодня, кажется, он не возражал.

Вот в таком окружении они двинулись по Ринг-штрассе к ближайшей стоянке фиакров.

— Вертен, у меня к вам вопрос как к историку-любителю, — произнес Гросс. — В каком состоянии сейчас пребывает мать этой несчастной девушки?

— Ну, при дворе ее с тех пор не принимают. Обвинили в том, что она свела свою красивую молодую дочь с кронпринцем, — как говорится, бросила ее в объятия Рудольфа. Однако Елена Вечера — весьма честолюбивая аристократка, еще довольно молодая, замужняя — вряд ли бы отважилась сводить свою семнадцатилетнюю дочь с Рудольфом. Ходили даже слухи, что она сама пыталась уложить к себе в постель кронпринца. Но все это к действительности не имело никакого отношения. Посредницей между кронпринцем и юной Марией выступила тетя императрицы, графиня Лариш, тоже Мария. И ей тоже отказали от двора. Я слышал, что она недавно вышла замуж за певца из Баварии и живет в Мюнхене.

— Это понятно, Вертен, — нетерпеливо проговорил Гросс. — Но меня интересует мать этой убиенной девушки.

— Она рассталась с высшим обществом. Хотя ее братья, известные повсюду как «мальчики Бальтацци», преспокойно в нем вращаются. Большие любители скачек. В сезон бегов вы всегда их сможете найти на ипподроме во Фройденау.

— Вертен!

— Да, да, Елена Вечера. Насколько мне известно, она по-прежнему живет в своем фамильном особняке.

— Так давайте же отправимся туда, — предложил Гросс.

— Но к баронессе нельзя заявляться просто так. Надо соблюсти этикет. Прислать свою карточку и ждать приглашения.

— Чепуха, Вертен. Если вы все правильно описали, эта дама будет рада нас принять. Она наверняка изнемогает от скуки. Так что давайте поторопимся. — Гросс махнул кучеру фиакра подъехать. — Не будем терять время.

Они влезли в экипаж, а Климт со своей командой сели в следующий.

Прибыв на место, Вертен убедился в правоте криминалиста. Они передали свои карточки пожилому дворецкому, а через десять минут их приняла баронесса Елена Вечера.

Вертен знал, что в свое время она слыла красавицей. Ее отец, Фемистокл Бальтацци, выходец из Малой Азии, был весьма преуспевающим коммерсантом. Сама она родилась в Леванте. Трое ее братьев были знаменитыми в Англии заводчиками скаковых коней. Елена вышла замуж за австрийского дипломата, которому родила нескольких детей. Особую известность снискала ее дочь Мария, из-за своей безвременной смерти в Майерлинге.

— Мне известно о вашей деятельности, доктор Гросс, — сообщила баронесса после представлений.

Свет в комнате был настолько тусклый, что Вертену не удавалось как следует разглядеть ее лицо. Скорее всего это было устроено намеренно. Значит, слухи о том, что после смерти дочери и изгнания из общества она сильно постарела, имели под собой почву.

— Очень приятно это слышать, баронесса, — отозвался Гросс с вежливой улыбкой. — Извините за наш визит без предупреждения. Я объяснял адвокату Вертену, что это не соответствует этикету, но он настоял на своем. Вы уж его простите.

Баронесса бросила на Вертена укоризненный взгляд, затем повернулась к Гроссу:

— Выходит, у вас ко мне срочное дело?

— Это так, баронесса. И вас оно может несколько встревожить, о чем я искренне сожалею. Дело в том, что мы с коллегой пишем статью о действиях полиции во время трагических событий в Майерлинге.

При этих словах она шумно вздохнула.

— Статья будет опубликована в моем альманахе «Архив криминалистики». Это профессиональное издание, которое читают криминалисты во всем мире. Мы надеемся, что после ее выхода нелепые слухи относительно смерти вашей дочери и кронпринца наконец прекратятся. Для этого нам нужна ваша помощь.

— Бедное дитя. — Елена Вечера всхлипнула. — Ее так оклеветали.

— Именно поэтому мы к вам и пришли, дорогая баронесса, — продолжил Гросс. — Чтобы покончить с клеветой относительно вашей дочери. Я убежден, что она погибла случайно, потому что оказалась в плохом месте в плохое время. Никакого самоубийства там на самом деле не было. И юная Мария, к несчастью, оказалась случайной жертвой интриг. Думаю, я смог бы это доказать, если вы дадите разрешение на осмотр ее останков.

Вертен был уверен, что эта женщина будет приветствовать любые попытки очистить имя дочери от клеветы и с готовностью подпишет согласие на эксгумацию.

— Это совершенно невозможно, — сухо проговорила баронесса, неожиданно вставая. — Вам известно, как долго я жила в изгнании? Почти десять лет. И только теперь что-то начинает проясняться. На прошлой неделе я получила приглашение на званый вечер от принцессы Меттерних. И я не стану рисковать и ворошить старое сейчас, когда мое трагическое одиночество, возможно, заканчивается.

Вертен, конечно, удивился, но не очень. За свою адвокатскую практику он повидал разных людей. Баронессу положение в обществе заботит больше, чем доброе имя покойной дочери, значит, надо попытаться найти другой подход.

— Наверное, пришло время сообщить баронессе о действительном положении вещей, — произнес он.