Наедине с ней, без посторонних, пустынник сделался более сговорчивым. А может, решил, что невеста смирилась и этим стоит воспользоваться.

– Йелло, – важно проговорил он. – Называть меня Йелло-ара́, твой господин.

– Йелло – это имя? – спросила Солан. И, сделав над собой усилие, добавила: – Мой господин.

Пленник улыбнулся и кивнул. Теперь он смотрел на нее без усмешки и неприязни, как и она на него.

– Йелло, – повторила царевна. – Это имя что-то значит? Мое имя на древнем языке означает «солнечная». А твое… мой господин?

– Далал. – Он показал глазами вверх. А потом добавил на всеобщем: – Птица.

– Какая-то особенная птица? – заинтересовалась Солан и принялась вспоминать названия степных хищников: – Орел? Ястреб? Быть может, сокол?

Сын предводителя помотал головой. Потом немного смущенно пояснил:

– Маленький птиц. Солнце вставать – он высоко-высоко, и красивый голос.

– Жаворонок? – догадалась девушка. Ей хотелось расхохотаться, но она сдержалась. – Что ж, у тебя красивое имя… мой господин. – Нужно было что-то еще спросить или сказать, чтобы разговор не угас, но Солан не знала, что именно, и поэтому спросила первое, что пришло ей в голову: – Ты ехал за мной в Кадокию?

– Нет. – Йелло снова мотнул головой. – Кадоки-курам далеко. Мы ехать в дом, где живет Великая Богиня, чтобы тебя забрать.

– Ты сказал, что знаешь о нашей Богине. – Солан слегка нахмурилась: у нее появилось какое-то смутное ощущение неправильности в его словах, но она не понимала, с чем это связано. – Но откуда… мой господин?

– Смотреть сюда, араби. – Он показал глазами куда-то вниз. – Серебро. – Йелло потянул на себя сковывающую его цепь: – Илмек.

Далеко не сразу девушка догадалась, что речь идет о серебряной цепочке, висящей на шее пленника. И от этой догадки у нее по спине пробежал холодок.

Осторожно, все еще брезгуя прикасаться к грязной одежде и немытому телу пустынника, Солан запустила два пальца за ворот его рубахи, нащупала цепочку и потянула ее наверх. Выкатившись наружу, блеснул небольшой серебряный медальон.

Нет, нет, это невозможно! Только не…

Но это был именно он – круглый, богато украшенный, с выпуклым изображением Тривии, обрамленным венком из цветов.

Медальон ее матери.

Отец… как ты мог поступить так со мной?! Ненавижу тебя! Будь ты проклят!!!

– Великая Тривия… – прошептала она вслух, и глаза ее наполнились слезами. Йелло хотел что-то сказать, но девушка рванула цепочку на себя и он только тихо зашипел от боли. А Солан повернулась и быстро вышла прочь, сжимая медальон в кулаке и желая только одного: больше никогда не возвращаться в эту комнату. Пусть приходят царь Искандер или вождь Кромхарт… пусть они пытают Йелло, пусть режут его на куски, пусть, в конце концов, убьют его – ей уже было все равно.

Она узнала достаточно.

Когда Тайлин выходила из купальни, одна из служанок вместе с чистой туникой вручила ей небольшой сверток, заглянув в который девушка мгновенно позабыла об усталости и прочих неприятностях. Там были обрезки выделанной кожи: грубой и мягкой, крашеной и обычной, и даже несколько кусочков дорогой – тисненой. Во дворце подобные остатки чаще всего выбрасывали, но для Тайлин они стали настоящим и поистине бесценным подарком. Осмотрев доставшееся ей богатство, юная жрица быстро переоделась и, благо Зелии не было рядом и отпрашиваться было не у кого, отправилась искать Арне.

Богиня благоволила ей: молодой северянин, как и прежде, держался в стороне от своих шумных и грубовато-насмешливых соплеменников, поэтому Тайлин без труда застала его одного в дворцовом саду, где он сидел в тени старого плодового дерева и что-то задумчиво рисовал палочкой на земле. Судя по характерному начертанию, это были какие-то символы или буквы. Тайлин хотела спросить, что они означают, но, увидев ее, юноша быстро затер их носком сапога.

– Я принесла выделку, – проговорила она и бросила сверток ему на колени. – Помнишь, ты сказал, что сделаешь для меня обувь, когда мы придем в Баас? Ну вот, мы в Баасе.

Арне убрал непослушные волосы за уши и развернул сверток. Осмотрел лоскуты, пощупал их, помял и даже попробовал на зуб. Потом улыбнулся и посмотрел на девушку:

– Хорошая кожа. Будут красивые сапоги. Дня два или три, не больше.

– Ладно. – Тайлин широко улыбнулась в ответ. – Тогда снимай мерку.

Она села на землю, сняла сандалию и протянула северянину босую ногу. Но юноша тихо рассмеялся и покачал головой:

– Нет.

– Почему опять нет?! – Девушка растерялась, и щеки ее покраснели не то от обиды, не то от стыда. – А как же…

– Я мастер. Я уметь отмерять глазами, – объяснил он. И вдруг перестал смеяться: – Что это у тебя?

– Где? – Разочарованная Тайлин скользнула взглядом по своей лодыжке. – А, это… Я была слишком неловкой и пропустила удар. Скоро пройдет.

– Больно? – тихо и сочувственно спросил Арне, и от этого у юной жрицы внутри все перевернулось, а сердце забилось чаще. Она опустила глаза и кивнула.

– Я могу помочь. – Молодой северянин полез в свою поясную сумку, после недолгих поисков вытащил несколько сухих корешков, сунул их в рот и начал быстро жевать. Потом выплюнул на ладонь маленький бурый комочек, другой рукой осторожно обхватил девичью стопу, придвинул ближе к себе и начал, едва прикасаясь, очень нежно и бережно смазывать бурой кашицей багровый, немного вздувшийся след от бича.

Тайлин замерла. Тайлин позабыла, как дышать. Снаружи по ее коже и еще где-то в животе побежали приятные, щекочущие мурашки. Без сомнения, это был самый чувственный и романтичный момент в ее жизни.

– Не мыть до утра – и все заживет. – Арне аккуратно поставил ее ногу на землю и отряхнул ладони. А потом взял сверток и поднялся. – Мне идти. А ты… больше не пропускай удар, хорошо?

Тайлин облизнула вмиг пересохшие губы и еле слышно ответила:

– Хорошо…

Юноша улыбнулся ей и ушел, а она еще долго сидела на земле и смотрела ему вслед, уже предвкушая, как через пару дней отблагодарит северянина за подарок.

– Ну, ну, дитя… – Лара обняла плачущую девушку и по-матерински прижала ее к груди. – Видите, мой господин, не стоило оставлять их с пустынником наедине, – с легким укором сказала она Калигару. – Мужчины в Мессе относятся к женщинам хуже, чем к своим лошадям.

– Дело не в нем. – Солан высвободилась из ее объятий, вытерла мокрые, покрасневшие глаза, а потом разжала ладонь и показала серебряный медальон на обрывке цепочки. – Вот… это было у Йелло. Когда-то он принадлежал моей матери – свадебный подарок отца, освященный в храме Тривии и хранящий благословение Богини. По семейной традиции в день моей помолвки отец, подтверждая согласие на брак, должен был передать его жениху, чтобы во время свадебной церемонии тот надел его мне на шею и во имя Тривии перед всеми назвал своей… Я не верила до конца, думала, что это какая-то ошибка. А теперь… получается, что все те ужасные вещи, которые говорили про моего отца, это правда. Но… как же так? – По щекам царевны вновь заструились слезы. – Я была ему хорошей дочерью, я… За что?!