– Я вам не верю! – с ненавистью выдохнула Вероника.

– Ну как знаешь! – Надежда пожала плечами, сновавзглянула на часы и добавила: – Кстати, осталось только восемь с половинойминут! Так что очень скоро ты узнаешь, правду ли я тебе сказала.

Она повернулась к Даше и спокойно сказала ей:

– Пойдем, кое-что обсудим, а она пока подумает!

Они пошли куда-то в сторону, перед тем выключив свет.

Вероника снова осталась в полной темноте.

Но на этот раз она была не одна, она была наедине со страхомсмерти.

С одной стороны, она не верила, что эти две домохозяйки, дверохли способны хладнокровно убить человека.

Но с другой стороны – даже если был один шанс из десяти, чтоони действительно дали ей яд, – этот шанс разрастался как снежный ком,заполняя все ее сознание.

При игре в «русскую рулетку» тоже всего один патрон издесяти боевой, но от этого страх игроков не убывает…

В довершение ко всему вокруг была полная тьма, и Вероникеначало казаться, что она уже слепнет… да что там – уже ослепла!

Что там на очереди – постепенный паралич конечностей?

Она попыталась пошевелить рукой… Но та была так тугопримотана скотчем к подлокотнику кресла, что даже не шелохнулась!

Или это уже наступил паралич?

Господи, неужели это конец?

Вероника почувствовала, как по ее спине сползает липкаяструйка холодного пота.

Почувствовала? Значит, она еще не полностью парализована? Еетело еще не онемело под действием яда? Или все происходит по-другому? Онасохранит чувствительность до самого конца?

Вдруг в темноте рядом с ней скрипнула доска, затемпослышались тихие, крадущиеся шаги.

«Они вернулись, – поняла Вероника, испытав мучительнуюрадость, смешанную со страхом, – они вернулись, чтобы дать мнепротивоядие! Они не способны на убийство!»

– Я все скажу, – проговорила она, повернувшись назвук. – Я расскажу все, что знаю! Только скорее дайте мне лекарство…кажется, я уже начала слепнуть…

– Как скверно! – послышался из темноты тихий, но хорошознакомый голос. – Совершенно никому нельзя доверять! Чуть только поверишьчеловеку, а он уже спешит тебя предать!

– Это вы? – прошептала Вероника. – Слава Богу, выпришли вовремя! Спасите меня!

– Вовремя? – отозвалась темнота. – Да, оченьвовремя! Еще немного, и ты проговорилась бы… Ты рассказала бы этим двум бабампро монтекристо, и самое главное – ты рассказала бы им про меня…

Мы отошли в дальний конец склада, и Надежда Николаевнавключила фонарик.

– Сколько осталось времени? – спросила я взволнованно.

– Времени? – переспросила Надежда.

– Ну да… тогда оставалось восемь с половиной минут, асколько сейчас? Мы успеваем?

Ее спокойствие казалось мне невыносимым.

Конечно, она хотела помочь мне, выручить меня из серьезныхнеприятностей, но все равно та легкость, с которой она подвергла смертельнойопасности человеческую жизнь, привела меня в ужас. Конечно, Вероника и саманастоящее чудовище, но разве можно вставать на одну с ней доску…

– Сколько осталось времени? – повторила я, теряятерпение. – Как вы можете так спокойно ждать?!

– Неужели ты думаешь, что я дала ей яд? – В голосеНадежды Николаевны прозвучало искреннее удивление.

– Нет? – переспросила я и тихонько рассмеялась:действительно, как я могла такое подумать! Ведь Надежда – хорошая, порядочнаяженщина, это сразу видно…

– А почему она почувствовала в воде какой-то привкус?

– Потому что это – минеральная вода, лечебная, между прочим.«Ессентуки-17». Привкус у нее довольно сильный – это привкус растворенных вводе солей и минералов. А времени осталось всего четыре минуты, так что нампора возвращаться. Понимаешь, это чистая психология: Вероника, конечно, сразуне поверила в яд, но сомнения у нее в душе зародились, а когда она осталасьодна в полной темноте, эти сомнения начали расти и постепенно превратились вуверенность, так что, когда мы вернемся, она будет готова рассказать нам все,что угодно…

Она шла впереди, посвечивая перед собой фонариком.

Я старалась не отставать, чтобы в потемках не сломать ногуили не провалиться в какую-нибудь яму.

Скоро мы подошли к тому месту, где оставили «дозревать»Веронику.

– Вот и мы! – проговорила Надежда Николаевна. – Нукак, ты подумала над моими словами? Ты готова раскрыть свою душу? Готоварассказать нам то, что знаешь?

Из темноты не донеслось в ответ ни звука.

– Неужели сбежала? – прошептала я.

Надежда щелкнула выключателем, и на кресло хлынул потокяркого света.

Вероника сидела в прежней позе, уставившись перед собой, какбудто все еще обдумывала ответ.

– Да нет, не сбежала! – Надежда Николаевна шагнулавперед и вдруг застыла на месте.

Я увидела то же, что она, и не сдержала испуганноговозгласа.

Один глаз Вероники заплыл здоровенным синяком, второй гляделпрямо вперед, как будто она увидела перед собой что-то ужасное.

А ровно посредине между ее глазами чернело маленькое круглоеотверстие, как будто у Вероники появился третий глаз. И этим третьим глазом онаувидела что-то такое, чего уже никогда не увидеть нам.

– И все-таки мы опоздали! – проговорила НадеждаНиколаевна, повернувшись ко мне.

Ее голос разрушил царившую вокруг нас глубокую,настороженную тишину.

– Господи, что же это? – Я бросилась к Веронике, но наполпути остановилась и попятилась. – Что же это такое?

– Пуля, – достаточно спокойно ответила НадеждаНиколаевна.

– Но мы ничего не слышали… – пробормотала я и тут жеспохватилась: – Ну да, пистолет с глушителем… Я видела такие в кино…

Я бормотала еще что-то, сама не понимая собственных слов,только чтобы не молчать. Мне было невыносимо страшно.

Внезапно Надежда зажала мне рот, протянула свободную руку всторону и щелкнула выключателем.

Мы снова оказались в темноте, особенно непроницаемой послеяркого света лампы. Надежда Николаевна, по-прежнему зажимая мне рот, потащиламеня в сторону. Потом замерла, прислушиваясь, и прошептала:

– Он все еще здесь… Возьми себя в руки и не издавай низвука! Ты меня понимаешь?

Я закивала. Она не могла видеть меня в темноте, но поняла иубрала руку.

– Мы были как на сцене, – прошептала Надежда, – аон, убийца, прятался в темноте и в любую секунду мог нанести удар…