– Пул, – сказал нотариус, и голос его обрел профессиональную твердость, – раз вы утверждаете подобные вещи, мы должны в них удостовериться. Наш долг – взломать эту дверь.

– И правильно, мистер Аттерсон! – вскричал дворецкий. – Я знаю, здесь есть топор в одном из ящиков.

– Джекил, – громко воскликнул Аттерсон, – я требую, чтобы вы впустили меня. Если не добром, так силой я взломаю эту дверь!

– Аттерсон! – раздался голос из-за двери, полный отчаяния и муки. – Сжальтесь надо мной! Умоляю вас, уйдите из моего дома!

– Это не голос Джекила! – вскрикнул Аттерсон. – Это голос Хайда. Пул, ломайте дверь.

Пул разгреб груду соломы и вытащил из ящика остро отточенный топор. Аттерсон выхватил топор из его рук. Один удар, второй… Затрещали филенки. И наконец сорванная с петель дверь рухнула на ковер. Аттерсон и дворецкий осторожно переступили порог. Перед ними был озаренный мягким светом камина уютный кабинет. Единственное, что удивляло и бросалось в глаза, – ящики разного размера, а на столе множество химической посуды.

В дальнем темном углу, куда слабо достигал блеск камина, вошедшие разглядели скрюченного человека. Одежда, надетая на него, была велика, не по росту и грозила сползти на пол. Аттерсон и Пул замерли не в силах пошевелиться. Наконец Аттерсон проговорил дрожащим голосом:

– Прошу вас, встаньте, нам надо поговорить.

На мгновение человек повернул голову, и теперь можно было разглядеть, что это лицо Хайда. Да, это был Хайд!

Испустив чудовищный острый крысиный визг, Хайд бросился в противоположный конец комнаты, погруженный в глубокий мрак. Послышался торопливый бег по лестнице, и уродливая фигура Хайда исчезла. Где-то внизу хлопнула дверь.

– Проклятье, мы упустили это чудовище! – с отчаянием сказал Аттерсон. – Но значит ли это, что наш друг доктор Джекил убит? Нет! Вовсе нет!

Мистер Аттерсон и дворецкий тщательно обыскали весь дом. Но поиски Генри Джекила, живого или мертвого, остались тщетными.

– Не знаю, сохранить ли нам последний свет надежды или смириться с неизбежной трагедией? – в растерянности проговорил Аттерсон.

В глубоком молчании они подошли к вращающемуся зеркалу. Оба посмотрели на него с невольным холодящим страхом. Они увидели только уходящие в бездонную глубь тусклые красные отблески и свои собственные, словно неживые, неподвижные лица.

– Это зеркало видело немало страшных вещей, сэр, – прошептал Пул.

– Ничего нет более страшного, чем само это зеркало, – так же тихо ответил нотариус. – Для чего только оно понадобилось Джекилу? Вот в чем тайна…

Затем они подошли к столу. Озаренный свечой, посреди стола лежал увесистый конверт. «Мистеру Аттерсону лично» – было написано знакомым почерком доктора Джекила. Сверху на конверте стояла дата.

– Ах, Пул! – вскричал нотариус. – Взгляните на дату, доктор Джекил еще сегодня был здесь, и он был жив. Значит, он бежал, но почему?

– Посмотрите, сэр, в пакете несколько бумаг и писем, вот еще коробка и записка. Почему вы не прочтете ее, сэр?

– Мне страшно, я боюсь, – мрачно ответил нотариус. – Дай-то бог, чтобы мои страхи не оправдались.

Какое-то время он, развернув записку, молча смотрел на нее, не решаясь начать читать. Наконец, как бы пересилив себя, он прочел невнятным шепотом:

Дорогой Аттерсон!

Когда вы будете читать эти строки, я исчезну. При каких обстоятельствах – я не знаю сам. Однако мрачное предчувствие и немыслимое положение, в котором я нахожусь, убеждают меня, что конец мой неотвратим и, вероятно, близок. В таком случае начните с письма доктора Лэньона, которое он хотел вам передать. Если же вы захотите узнать больше, то прочтите исповедь, которую отдает в ваши руки несчастный преданный друг

Генри Джекил

Нотариус держал в руках два пакета, прочно запечатанных сургучом.

– Я пойду домой, мой добрый Пул, – утомленно сказал Аттерсон. – Чтобы прочесть эти послания, вернее, чтобы хоть частично приоткрыть завесу этой страшной тайны, я должен хоть немного прийти в себя, собраться с силами…

Они вышли, заперли дверь в лабораторию, оставили молчаливую толпу слуг в прихожей.

Аттерсон медленной шаткой походкой направился к себе домой.

Письмо доктора Лэньона

Девятого января, то есть четыре дня тому назад, я получил с вечерней почтой заказное письмо, адрес на котором был написан рукой моего друга Генри Джекила. Это меня очень удивило, так как у нас с ним не было обычая переписываться, а я видел его – собственно говоря, обедал у него – только накануне и уж во всяком случае не мог понять, зачем ему понадобилось прибегать к столь официальному способу общения, как заказное письмо. Содержание письма только усилило мое недоумение. Я приведу его полностью.

«9 января 18… года

Дорогой Лэньон, вы один из моих старейших друзей, кому я могу полностью довериться. Я уверен, если бы от вас зависело спасти мою честь, мою жизнь, мой рассудок, вы согласились бы, даже если пришлось расстаться со своей левой рукой. Но вы не отказали бы мне. Нет, нет, не сомневайтесь, я не намерен просить вас о какой-нибудь сомнительной услуге.

Но теперь о моей просьбе.

Возьмите кеб и с этим письмом поезжайте прямо ко мне домой. Мой верный Пул, вы его знаете, будет ждать вашего приезда. Любым способом взломайте дверь моего кабинета, войдите, откройте стеклянный шкаф слева, выньте третий ящик, помеченный буквой Е. Меня мучает страх, что в расстройстве чувств я могу дать вам неправильные указания. Нет! Вы узнаете нужный ящик по его содержимому: порошки, небольшой флакон с красноватой жидкостью. Умоляю, отвезите этот ящик, прямо как он есть, к себе на Кавендиш-сквер.

Это первая часть услуги, которую я от вас жду. Теперь вторая ее часть. Так вот: в полночь будьте у себя дома, и непременно один. В дверь постучат. И тому, кто явится от моего имени, передайте, прошу вас, ящик, который вы привезли.

На этом кончается ваша роль. И поверьте, вы заслужили мою вечную благодарность. Я в вас так уверен, и все же моя рука дрожит, когда я пишу эти строки при одной только мысли о возможности какой-либо ошибки. Нет, нет! Все кончится благополучно, вы станете моим спасителем, и все мои безумные страхи и тревоги останутся позади.

Моя жизнь в ваших руках. Спасите вашего друга Генри Джекила».

Прочитав это письмо, я окончательно убедился, что автор сошел с ума. И все же я решил исполнить его просьбу, потому что я не мог оставить без внимания столь отчаянную мольбу. Поэтому, взяв извозчика, я поехал к дому Джекила. Дворецкий Пул был предупрежден и ждал моего приезда.

Дверь в кабинет была закрыта,