На пыльном полу отпечатались его следы от двери до портрета, закрытого пурпурным покрывалом. Сколько раз, мучительно страдая, он так подходил к нему? Дрожащей рукой Дориан сорвал полог. Крик отчаяния и боли невольно вырвался у него. Нет, портрет стал еще отвратительнее. Он смотрел на Дориана с насмешкой и злобой. Так надо уничтожить его! Наконец-то обрести свободу. Дориан огляделся и увидел сверкающий нож, позабытый на столе. Да, этим ножом он убил художника, а теперь убьет и его творение.

Дориан схватил нож, замахнулся и что было силы вонзил его в портрет. Послышался громкий крик, полный боли и невыносимого страдания. И что-то тяжелое рухнуло на пол.

Все слуги проснулись и выбежали на лестницу.

В это время два джентльмена шли по улице. Услыхав леденящий душу крик, они остановились. Мимо проходил полисмен, и один из джентльменов спросил его:

– Скажите, чей это дом?

– Это дом мистера Дориана Грея, – ответил полицейский. – Весьма почтенный человек и богатый к тому же.

В доме тревожно шепталась прислуга.

– Крик донесся из старой классной комнаты, – сказал дворецкий. – Я боюсь.

Все ждали, потом на цыпочках молчаливой толпой поднялись по лестнице. Постучали в дверь. Никто не ответил. Все было безмолвно. Никакого движения, никаких звуков.

Не без труда они взломали дверь и робко вошли.

Первое, что они увидели, был великолепный портрет хозяина, сияющий юностью и красотой. Возле на полу лежало брошенное пурпурное покрывало. А рядом они увидели скорчившийся труп с ножом в груди.

Дворецкий ближе поднес лампу. Немолодое лицо мертвеца было покрыто сетью морщин, рот провалился, сохранив подобие отвратительной улыбки. И только по драгоценным кольцам на пальцах они узнали его.

Это был их хозяин, сэр Дориан Грей.

СТРАННАЯ ИСТОРИЯ ДОКТОРА ДЖЕКИЛА И МИСТЕРА ХАЙДА

По роману Р. Стивенсона

Воскресная прогулка

По улице, наслаждаясь теплым воскресным вечером, не спеша шли два друга. Один из них – мистер Аттерсон, нотариус, человек несколько замкнутый, немногословный, но добродушный и мягкий в кругу близких друзей. Рядом с ним шагал его дальний родственник Ричард Энфилд, веселый, беспечный, порой, можно даже сказать, легкомысленный.

Они прошли мимо старого дома, запущенного, покрытого плесенью, странно отличавшегося от остальных особняков этой улицы. Дом был двухэтажный, но без единого окна. Едва ли могла служить ему украшением грубо сколоченная тяжелая дверь. Внезапно дверь со скрипом резко распахнулась. Из дома стремительно вышел невысокий человек в шляпе, надвинутой по самые брови. Он растолкал толпу и отшвырнул в сторону худенькую девочку в розовом платье. Девочка упала, и незнакомец прошел по ней, словно это была груда мертвого кирпича, а не живое существо. Хрустнули тонкие пальчики под тяжелым каблуком. Девочка отчаянно вскрикнула.

Ричард Энфилд бегом пересек улицу и крепко ухватил незнакомца за шиворот. Тут же собралась толпа. К счастью, здесь оказались братья девочки – крепкие широкоплечие парни. Они потребовали оплатить лечение сестрички.

Незнакомец, испустив почти звериное рычание, вытащил толстый бумажник, осыпая всех подряд бранью и угрозами. На мгновение он поднял голову. Прохожие отшатнулись. Его лицо было омерзительно, оно вызывало страх и отвращение. Казалось, все пороки мира наложили на него свою дьявольскую печать.

– Хотел бы я знать, как его зовут, – нахмурившись, проговорил Аттерсон.

– Могу удовлетворить ваше любопытство, мой друг, – сказал Энфилд. – Когда он доставал деньги, у него из кармана выпал банковский счет, я успел прочитать имя его владельца – Эдвард Хайд. Так что…

– Эдвард Хайд! – повторил нотариус. И его строгое лицо сделалось озабоченным. – Так вы сказали Эдвард Хайд?..

Удовольствие от воскресной прогулки было окончательно испорчено. Друзья разошлись, обоих томило недоброе предчувствие, как будто они прикоснулись к чему-то нечистому.

Завещание

Мистер Аттерсон вернулся в свой просторный дом, украшенный дорогими персидскими коврами и картинами.

Как всегда, после ужина нотариус расположился у камина в любимом кресле, обитом красным бархатом. Огонь в камине уютно потрескивал, мелкие искры, кружась, веселым роем улетали в трубу. Обычно, как бы ни был утомлен или обеспокоен хозяин, мягкое кресло и приятное дружественное тепло живого огня разгоняли мрачные мысли. Но сегодня ничто не могло вернуть ему душевного равновесия.

«Мистер Хайд… Я не успел рассмотреть его лицо, – думал Аттерсон. – Мистер Хайд… Но главное, с ним связано это странное завещание».

В конце концов мистер Аттерсон встал, взял свечу и направился в свой кабинет, находившийся рядом. Он отпер сейф и достал из тайника конверт, на котором было написано: «Завещание доктора Джекила».

Мистер Аттерсон бережно хранил этот документ. Однако в силу какой-то неосознанной брезгливости он так и не удосужился до сих пор внимательно его прочитать. Но сегодня, случайно увидев мистера Хайда, он пристально и тщательно прочел завещание от начала до конца.

«Согласно воле завещателя, все имущество Генри Джекила, доктора медицины, права, члена королевского общества и т. д., переходит к его другу и благодетелю Эдварду Хайду в случае внезапной смерти Генри Джекила, а также его исчезновения или необъяснимого отсутствия свыше трех месяцев…» Документ был подписан собственной рукой завещателя.

Мистер Аттерсон вспомнил лицо своего друга Генри Джекила, всегда приветливое, мягкое, его улыбку, ласковую и добродушную.

«Что может быть общего у него с этим отвратительным мистером Хайдом?» – подумал он.

Ночь не принесла покоя нотариусу, он вздыхал, ворочался и не мог уснуть до утра. Он тщательно спрятал в сейф странное завещание мистера Джекила, но неясный страх за друга не оставлял его.

«Если бы я мог увидеть лицо этого Хайда, он бы стал для меня чем-то реальным, пусть отвратительным, мерзким, но все-таки просто человеком. И эти странные навязчивые мысли оставили бы меня. Как бы он ни прятался, я увижу его лицо», – продолжал мучительно томиться нотариус.

Аттерсон начал вести тайное наблюдение за единственной дверью в запущенном доме. Он прятался на противоположной стороне улицы под глубокой, полной теней аркой ворот. Наконец его терпение было вознаграждено.

В этот вечерний час улицы были безлюдны. В пустынной тишине звучно и четко раздавались шаги каждого прохожего. Нотариус увидел человека невысокого роста, который уверенно