Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хмурница как раз собиралась схватить с полки лосося под сыром с голубой плесенью, как услышала шум со стороны двери в магазин. Она выронила рыбу на пол. Подняла голову, будто пыталась по запаху определить, кто пришел. Кто-то. Их было несколько. Хмурница прислушалась. Двое остановились в дверях, третий направился дальше вглубь магазина. Прямо к ней. Хмурница вышла из-за прилавка, потому что хотела рассмотреть пришедшего и подобраться к нему поближе. Перешла на бег. Завернула за угол и увидела человека. В тот же момент мир повернулся на девяносто градусов. Проход в магазине представлял собой вертикальную шахту, на дне которой находился человек. Хмурница перешла в состояние безвольного падения, вывалилась из тошнотворного тела главы администрации, тяжелого, словно намокший купальный халат, и теперь камнем летела прямо на какую-то женщину, которая подняла перед собой руки.
Элина ударилась о стеллаж позади себя и упала на пол спиной. Килограммовые пакеты с ячменной и пшеничной крупой еще несколько мгновений раскачивались на верхней полке, как нерешительные самоубийцы. Затем они все-таки стали падать по одному и парами прямо Элине на голову. Элина закрыла лицо руками. Бумс, бумс… В воздухе повисла мучная пыль.
Сова и Аско, оставшиеся ждать около кассы, кинулись к Элине.
– Она бросилась на тебя как свинья на хлеб! – крикнул Аско.
Сова помог Элине подняться на ноги и стряхнул муку с ее головы.
– Ты в порядке? – спросил Сова.
Элина кивнула. Она протянула Аско вырезанную из капа шкатулку размером с большой спичечный коробок.
– Тут она.
Аско вертел шкатулку в руках и хихикал.
– Туточки сидит и никуда-то ей не деться. Ты ее как надо держала?
– Вот так, – сказала Элина, прижав кулак к груди. – Точно так, как вы сказали. Как только я почувствовала, что она там, захлопнула крышку.
– Не то слово как отлично.
Сова с недоверием посмотрел на шкатулку.
– А ты уверен, что она теперь не сбежит?
– Мой прадед просидел в ней полтораста лет, – сообщил Аско.
– И что с ним в конце концов сталось?
– Эфраим открыл шкатулку. Потом с неделю, наверное, прибирались.
Сова поинтересовался, почему Аско был так уверен, что хмурница захочет вселиться в Элину. Аско сказал, что активная магия всегда притягивает душу, которая стремится к ней, как бабочка на свет. А проклятие Элины все еще очень сильное и ощущается за километры.
В старые времена колдуньи проклинали своих младших детей просто потому, что те начинали притягивать хмурниц, демонов и призраков, которых колдуньи могли поймать в шкатулку.
– И что они дальше с ними делали?
– Выпускали к соседям.
– Зачем?
– Ну, чтобы их донимать.
Из прохода донеслось недовольное бормотание. Глава муниципалитета пытался подняться на ноги. Все собрались вокруг него.
– Я умер? – спросил глава.
– Нет.
– У меня такое чувство, что я умер.
– Вы просто так обожрались, что у вас желудок чуть не лопнул.
Аско сказал, что, пожалуй, хватит прохлаждаться и пора действовать.
Они помогли главе муниципальной администрации подняться и вывели его на улицу. Янатуйнен стояла на лестнице перед собравшейся толпой, раскинув руки как Христос.
Когда Аско, Сова и Элина вошли в магазин, Янатуйнен осталась снаружи и села на нижней ступеньке лестницы. Она курила и наблюдала за людьми, которые с выпученными от удивления глазами толпились на автозаправке напротив. Постепенно их число увеличивалось. Первые зеваки прибыли, когда Янатуйнен припарковалась перед банком. Толпа продолжала прирастать жителями деревни, в то время как Сова, Элина и Аско расспрашивали запыхавшегося банковского клерка. Специалист по кредитам махнул в сторону магазина. Они пошли туда. За это время толпа увеличилась вдвое.
Только Янатуйнен докурила, как люди двинулись через дорогу к дверям магазина. Они шли в своих некрасивых кепках с логотипами разных фирм, спортивных куртках и тренировочных штанах. Мужчины, женщины, дети и подростки. С ними был даже один старик, которого толкали в инвалидной коляске. Толпа решительно приближалась, уверенная в себе и своих правах, которые давало ей большое число собравшихся. Это зрелище не было для Янатуйнен внове. Она поднялась на несколько ступенек и ждала. Люди выстроились перед ней полукругом. Те, кто был без шапок, руками прикрывали глаза от света. Янатуйнен наблюдала за ними, за кислым выражением их лицах, и ощущала себя шерифом из вестерна, который защищает заключенного от жителей деревни, требующих его линчевать.
Люди разговаривали друг с другом и сердито косились на Янатуйнен, которая не уклонялась ни от одного взгляда. Она дождалась, когда Симо-Говнолюб займет свое место в заднем ряду, а затем обратилась к собравшимся. Янатуйнен сказала, что в магазине смотреть и делать нечего, и уж тем более нет никакого повода для пересудов, и что всем стоит разойтись по домам.
Из толпы зевак раздался возглас, что они не вызывали полицию и не ждут от нее приказов, как им следует поступать. Янатуйнен ответила, что никому ничего не приказывает, а лишь заботится о безопасности жителей поселка. Из толпы донесся смех. Кто-то из селян крикнул, что они уже сотни лет сами неплохо заботятся о своей безопасности. Янатуйнен возразила, что их система защиты, возможно, заслуживает пересмотра. «Тебя сюда не звали», – раздался возглас. «Я вас тоже не звала», – ответила Янатуйнен. «Где твой пистолет?» – «Ты, похоже, у мамы дурочка?» – «Не глупее вашего буду».
«Вот Пасма был у нас что надо полицейским…» – крикнули из толпы.
В толпе возникло движение. Люди расступались, давая кому-то пройти. Невысокая пожилая женщина в неоново-зеленом спортивном костюме и кроссовках и сухопарый мужчина, еще меньше ростом и старше ее, протиснулись в первый ряд. Мужчина был одет в белую рубашку с воротником-стойкой, как у
