– Это хорошо, что вы все о нас знаете.

– Эх, Алеша, всего знать о Людмилочке невозможно. Она – тайна не только для самых близких людей, как ты и я, но и для себя самой.

– Вот уж точно! Точнее и сказать невозможно.

– Похоже, что я о ней все-таки знаю гораздо больше, чем ты.

– Вы это о чем? – насторожился Алексей.

– Да все о том же, дорогой мой, все о том же: скоро я стану счастливым дедом, а ты – счастливым отцом семейства.

– Не может быть! Так она беременна?!

– Ну конечно же, голубчик ты мой! И слава богу!

– Вот уж действительно – слава богу! Значит, ее желание исполнилось! Наше желание! – произнес задумчиво Алексей, растерянно улыбаясь, веря и не веря одновременно в свершившееся чудо. – Я представляю, как она сама обрадовалась, когда узнала о беременности! Она так усердно молилась, что Бог ее услышал!

– Раньше бы ни за что не поверил твоим словам. А теперь верю! Совсем другой стала наша Людмилочка. Настоящей! Сбросила с себя эту глянцевую светскую шелуху и вмиг преобразилась.

– Вмиг?!

– Ну да! Мы же когда из-за границы вернулись, к ней и близко с разговорами о детях не подходи. Уж так на меня осталась в обиде, что в психиатрической клинике пришлось долго пролежать. Да еще ведь удумала, что это я подстроил аварию, в которой она, слава богу, уцелела! Ну не глупость ли?!

– А вы знаете, кто ее устроил?

– Догадываюсь, но доказать никак не могу. Слишком высокопоставленная особа, слишком засекреченная. Тот же самый мерзавец, что погубил мою сестру и ее мужа, родителей Людмилочки. Такой профессионал по авариям, что и концов не сыскать. Это Троянов, хитрый и грязный политик, который не останавливался ни перед чем. Если бы он вдруг скоропостижно не умер, я бы подумал, что похищение Людмилочки – его рук дело, больше некому. Как же я предупреждал ее, чтобы она с ним не водилась! Но стоило вернуться из заграницы, они снова встречались, я знаю.

– Странный интерес с его стороны к вашему семейству, вы не находите?

– Да я себе уже всю голову изморочил: что плохого мы ему сделали?! Вот клянусь Богом, Алеша, мы с ним в жизни даже ни разу не встречались!.. Но он уже умер. Так что даже если и был повинен в наших несчастьях, Бог его уже покарал… Ума не приложу, где теперь искать Людмилочку? Никакого с ней сладу раньше не было. А тут вдруг раз – и она ангел во плоти. Как все-таки беременность меняет человека, совсем же Людмилочку не узнать. Спасибо тебе, Алеша! А уж как она тебя любит, так даже слеза прошибает, глядя на нее. Когда говорит о тебе, глаза так и сияют счастьем! Никогда ее не видел такой умиротворенной.

Алексей почувствовал боль за грудиной, словно сердце попало в тиски, даже глаза на миг прикрыл. И снова, как там, в тайге, возник тот же вопрос, который мучил его многие месяцы и на который он так и не смог с уверенностью ответить: кто она, его жена, – Мила Миланская или все-таки Люсенька? И кто из них объявил о беременности? А еще: кто этот год находился в психиатрической клинике? Алексей знал, что никакие встречи не прояснят этой тайны до тех пор, пока он не увидит их обеих. Неизвестность так и осталась неизвестностью, только переместилась из глухого таежного скита в мирскую жизнь.

– Руслан Романович, я собираюсь задать вам странный вопрос. Вы только не удивляйтесь. Вам что-нибудь известно о Люсеньке?

– Не понимаю, дружочек, о какой Люсеньке идет речь? Кто это?

– Наша общая знакомая. Я думал, вы что-то знаете о ней. Она тоже пропала.

– Мне очень жаль, дорогой. А кем она вам приходится? Тоже родственницей? – Алексей только утвердительно кивнул. – Тогда жаль вдвойне. Значит, теперь нам предстоят поиски Людмилочки и Люсеньки. И я, чем смогу, помогу вам.

– Скажите, как надолго вы расставались с Людмилочкой?

– На то время, пока она пряталась за границей в лечебнице, то есть почти на год. Но я же ее постоянно навещал, следил, чтобы ненароком не залечили, ведь она же здорова, только нервишки в последнее время что-то начали шалить. Только она наотрез отказывалась видеть меня. Но ты же понимаешь, Алеша, никак нельзя было оставлять ее на воле. Если бы она согласилась дать показания, сейчас бы уже сидела вместо Насти. А раз Людмилочку не нашли, всю вину списали на домработницу: и мотив у нее есть – влюблена была в Кирилла до беспамятства, а в таком состоянии женщина на многое может пойти, – и возможность была… Вот только оружия не нашли. Зато когда сложили все косвенные улики, появилась причина обвинить ее в убийстве… Ты, Алеша, не суди меня строго. Свое дите всегда жальче, чем чужое. Я даже допускаю, что это не Настя убила Кирилла, а кто-то другой. Вон и Катюху – Людмилочкину подругу и дочку Троянова – сколько раз допрашивали. Отбилась лишь благодаря влиятельному папочке с его обширными связями. А я вот не стал рисковать, так как у Людмилочки тогда нервы были на пределе. Да мог и еще кто-то в квартиру пробраться. Но раз у полиции появилась такая надежная подозреваемая, как Настя, то они больше и искать никого не стали, сделали крайней ее… Ах Алеша, мне так не хватает Людмилочки! Особенно теперь, когда она изменилась, взялась за ум. Видимо, не только этот трудный во всех отношениях год, но и встреча с тобой столь сильно на нее повлияли, что теперь ее просто не узнать.

– Как бы она себя ни вела, – задумчиво сказал Алексей, – нам остается лишь одно: любить ее такой, какая она есть.

– Ты прав, Алеша, – тут же согласился дядюшка. – Пусть будет такой, какой ей нравится, лишь бы жива была да здорова. Веришь, вся душа за нее изболелась. Уж не знаю, что и думать: то ли обиделась на старика за то, что слишком опекаю, – а ведь молодежь нынче очень этого не любит! – то ли случилось что? Но о плохом я стараюсь не думать. Иначе инфаркт хватит, и я уже ничем не смогу ей помочь. Как же я рад, Алешенька, что ты так вовремя появился! Эту нашу с тобой дурочку лучше сто раз простить, чем обижаться на нее, потому как нам же дороже и выйдет. Лучше любить и прощать! Прощать и любить! А пойдем-ка мы с тобой, голубчик, в дом. Не тот из меня уже ходок, совсем не тот.

Они отправились в дом и устроились рядышком на широком диване перед камином в кабинете. Проговорили аж до самого вечера. Вернее, говорил дядюшка. Алексей же внимательно слушал и анализировал услышанное.

Выводы напрашивались неутешительные: та Мила, что объявила дядюшке о беременности, наверняка была его женой, так как упоминала о нем. Тогда как девушки умудрились поменяться местами, если, конечно, их не заменили насильственно? Куда на это время подевалась другая? И кто из них кто? Но самое главное: если с ним в скиту действительно была Мила Миланская, а дядюшка об этом ни сном ни духом, значит, заменил их не он. Теперь исчезли обе! И где их искать – одному Богу известно.

Они молча поужинали, терзаемые тревожными мыслями. Маняша втайне наблюдала за ужасно понравившимся ей Алексеем, и душа ее разрывалась на части: то ли радоваться, что их непутевая Людмилочка отхватила себе этакого богатыря-красавца, то ли огорчаться по поводу таинственного ее исчезновения. Алексей не мог не прийтись по душе ни ей, ни дядюшке. Они давно не встречали в своем окружении, а тем более среди кавалеров Людмилочки, настоящего мужчину. Все какие-то подделки с шарфиками и рюшами, серьгами и брошами, в обтягивающих одеждах, надушенные и напомаженные, с невообразимо модными прическами, а главное, сами себе на уме.