– То есть это вы порекомендовали ей с ним встретиться? А кто вас об этом попросил? Ваш любовник? Что именно он сказал вам? Как велел действовать?..

И началось такое! Жанна в какой-то момент почувствовала, что сходит с ума. Что ее старательно толкают в пропасть. Что ее затягивает какая-то страшная черная воронка. Она тонет, тонет, тонет! Наговорив кучу всяких ненужных вещей, она не выдержала и расплакалась.

– Я ничего не знаю, клянусь! – рыдала она, размазывая тщательнейший макияж по лицу. – Я сидела дома и ждала его! А он явился злой! Мылся потом долго в ванной, воняло какой-то химией. Что он там отмывал, не знаю!

И капитан спустя какое-то время вдруг начал все записывать на бумаге, казенно разлинованной. И заставил ее все подписать. И Стаса! Стаса они увели со скрещенными за спиной руками! И не помог даже подъехавший адвокат. Потому что улыбчивый симпатичный капитан что-то наговорил ему строгим голосом, и тот не нашел возражений.

– А мне можно вещи собрать и уехать? – слабым от потрясения голосом воскликнула Жанна в спину Стасу и людям, которые его уводили.

– Да, – кивнул капитан. – Вы можете переехать. Но пределов города не покидайте.

– Не нужно тебе собирать никаких вещей, детка, – обернулся Стас от двери и глянул на нее с такой тоской и испугом, что у нее сердце все же защемило.

Но лишь на мгновение. И Жанна, вспомнив несчастную Вероничку, оставшуюся с голой попкой, возмущенно вскинулась, наседая им на пятки:

– Почему, Стасик? Почему? Тебе жалко тряпок?! Хочешь, как Алекс, оставить меня ни с чем?

– Не нужно тебе собирать никаких вещей, малышка. И съезжать никуда не надо. – Его лицо странно исказилось, будто он собирался заплакать. Сцепленные за спиной пальцы несколько раз распрямились и снова сходились в замок. – Я только на днях переписал этот дом на тебя. Живи. Здесь все теперь твое.

Совещание, которое только что закончилось, полковник счел итоговым. Он не стал слушать никаких возражений Окунева по поводу того, что Бушин, возможно, не убивал бывшего милиционера Галкина. Как не убивал и своего старого друга и партнера по бизнесу.

– Он не признает вины в этих убийствах, товарищ полковник, – осторожно встрял Окунев, когда полковник принялся всячески расхваливать отдел, так быстро справившийся с раскрытием убийства. Вернее, сразу нескольких убийств.

– И что?! – недобро покосился в его сторону полковник. – Он же не дурак! Понимает, что ему тогда высшая мера светит!

– Но на новогоднюю ночь у него алиби, товарищ полковник. – слабо возражал Окунев. – Он был пьян в стельку. И спал на диване в ресторане.

– И над ним все это время стоял человек и наблюдал, как он спит? – скептически улыбнулся полковник. – Ты же опытный опер, Окунев! Ты же должен понимать, что притвориться пьяным, чтобы отвести от себя подозрения в будущем, – это весьма распространенный прием. Разве нет?

– Так точно, товарищ полковник.

Окунев опустил взгляд. Полковник был прав. Никто не следил за тем, как спится пьяному в стельку Бушину. Он опросил всех гостей, весь обслуживающий персонал и убедился в том, что у того было время и машину угнать, и Галкина на ней сбить. Напиться-то тот успел задолго до боя курантов. Что это было? Умысел или невоздержанность?

Сам Бушин на этот вопрос ему ответить не смог. Он вообще замолчал после того, как ему сообщили, что в квартире убитого Александра Гнедых был найден пистолет с его отпечатками пальцев. И самым страшным оказалось для Бушина то, что из этого же пистолета был убит охранник в банке много лет назад.

– Это не я… Это не я, капитан! – прошипел Бушин на допросе, синея лицом.

Но факты, как говорится, вещь упрямая. И они противоречили утверждениям Бушина. И тайным соображениям Георгия Окунева противоречили тоже. Он ведь втайне, чего греха таить, не верил, что Бушин убил своего друга.

– В общем, так, капитан. Подчищай там все, советуйся со следователем и отправляйте дело в суд. Хватит! Нечего огород городить и колесо изобретать. Все ясно…

Так-то оно так, но вот только Бушин не казался Окуневу идиотом. Может, психопатом он был, это да. И Вадика Синева забил насмерть спортивной битой в бешенстве, когда узнал, что тот двойной агент и одновременно работает и на него и на бывшего банкира. Он, кстати, и не отрицал своей вины в его смерти. Не написал признания пока, конечно, но и не отрицал категорично.

– Эта иуда сама виновата, что сдохла. – только и сказал Бушин, презрительно скривив рот. – И на нем, кстати, смерть Деревнина. Он его замучил! Довел до сердечного приступа. А ты бы, капитан, выдержал, если бы в рефрижераторе несколько суток провел?

– Доказательства есть?

– Надо будет, будут, – снова туманно отвечал на его вопросы Бушин. – Но Сашку я не убивал, капитан! Не убивал! И охранника тоже! Меня даже в банке не было в ту ночь! Сам посуди, не дурак же я, чтобы пристрелить друга и пистолет со своими пальцами в квартире оставить! Бред же, ну!

Бред, Окунев был согласен. И наверняка кто-то подбросил пистолет с отпечатками Бушина в квартиру убитого Гнедых. Не кто-то, а убийца, тут все понятно. Только вот как попали на тот пистолет, который Бушин якобы видел впервые, его отпечатки пальцев, он не мог понять.

– Не знаю я! Не знаю! – орал он, пытаясь вскочить в допросной со стула и наброситься на Окунева. Хорошо, был крепко наручниками к столу прикован. – Я не идиот! Я в жизни в руках пистолета не держал. Не мой почерк! Отметелить кого-нибудь, это да, бывал грех по молодости. Но чтобы пистолет! Не было у меня никогда оружия. Не я это…

Это было в первые дни его заключения под стражей. Потом все поменялось. Потом, когда Бушину что-то такое сообщил адвокат, он сник, утратил уверенность и вовсе замолчал.

– Работай, капитан, я тебе не помощник. – только и обронил он при последней встрече Окуневу.

Со следователем не говорил вовсе.

И что прикажете делать?! В самом деле передавать дело в суд и спокойно наблюдать за тем, как Бушин получит срок за преступления, которых, возможно, не совершал?

– А тебе его что, жалко? – скривился Степа Галкин при последней случайной встрече, когда они одновременно решили навестить Ольгу в больнице и поделиться с нею частью новостей.

– Нет, не жалко, – подумав, ответил Окунев.

– Тогда что?

– Преступник-то по-прежнему на свободе, Степа. В этом-то и беда… И вообще, странно все это как-то.

– Что странно?

– Гнедых убили непонятно за что! И боялся он непонятно чего!

– А с чего ты взял, что боялся?

Окуневу показалось или Степа напрягся?

– А с того, что заставлял охранников его сопровождать чуть ли не до сортира. Такого раньше не было никогда, как утверждает один из них. А второй вообще сбежал.