Ей пришлось много отдать из собственных сбережений за адвоката. Очень много, если не все почти. Нет, она, конечно, не жалеет. Адвокат оказался профи, все претензии к ней разметал в пух и прах. Ее освободили, правда, под подписку о невыезде, но она все равно уедет. Все равно удерет. Только бы вещи свои забрать у Алекса.

– Как думаешь, отдаст? – спросила она у Жанки, когда поделилась этими соображениями.

– А зачем они ему? Конечно, отдаст. Но знаешь что я думаю?..

Подруга ненадолго отвлеклась на домработницу, которая принесла завтрак. Холодно, но вежливо попросила поставить все на столик возле кровати. Поблагодарила и попросила минут через двадцать забрать грязную посуду.

Быстро, ничего не скажешь, очень быстро она вжилась в роль супруги обеспеченного мужа. Пусть еще не официальной, все равно.

– Так что ты думаешь, подруга?

Вероника болезненно сморщилась, обнаружив, что ее вчерашний маникюр, сделанный в дешевом салоне, выглядит отвратительно. Проще сказать, никак не выглядит. Как будто она не отсидела час в очереди и не морщилась потом от неумелых движений бестолковой маникюрши.

– Думаю, что сейчас ты можешь попытаться все наладить. – Жанка понизила голос до шепота и громко хлебнула то ли кофе, то ли сока. – Он сейчас один. И не в лучшей форме.

– Переживает за свою девицу? – горько ухмыльнулась Вероника, сжимая пальцы в кулачок.

– Ай, оставь! – весело хохотнула Жанка. – Я тут такое подслушала, милая!

– Какое? – Сердечко Вероники тревожно дернулось.

– Девица эта ничего, по ходу, для Алекса не значит и не значила!

– Так он из больницы от нее не выходит. И по счетам он платил. Это я точно знаю, у меня там знакомая работает.

– Так-то да, но…

Жанка вдруг принялась отвратительно чавкать. Вот вам и светская дама. Вот вам и хозяйка дорогого дома. Интересно, при Стасе она так же безобразно жрет? Вероничка злорадно улыбнулась.

– Так что «но»?

– Девица эта, я полагаю, представляет для наших мужчин какой-то коммерческий интерес. Я не могу рассказать тебе всего, сама понимаешь! – Голос подруги интимно дрогнул. – Стас никогда не простит предательства. Но, уверяю тебя, для Алекса эта девка ничего не значит.

– Не эта, так другая, – со вздохом проговорила Вероника, боясь верить в удачу.

– Так нет никакой другой, поняла? Нет! Он вчера заезжал к нам ненадолго. И вид у него был такой…

– Какой?

– Сама знаешь, какой вид бывает у твоего Алекса, когда он долго без секса.

– Да ладно! – Сердце подпрыгнуло до самого горла, колени свело. – Хочешь сказать, он ни с кем не спит?..

– Я даже больше хочу сказать, дорогая… – Жанка снова громко что-то там отпила, откусила и пробубнила с набитым ртом: – Он вчера даже обмолвился о тебе. Походя, конечно, но… Сказал, что, слава богу, тебя освободили.

– Да ладно! – ахнула Вероника. Зажмурилась, закусила губу.

– Поэтому не будь дурой и сделай первый шаг. Но верный шаг, не оступись! Сама знаешь Алекса, он давления не терпит. И в тоске он сейчас. Что-то там с охранниками у него вышло.

– А что такое?

– Один сбежал без предупреждения, даже расчет не потребовал, второй вроде на больничный ушел. Только Алекс считает, что это вранье. Парни просто испугались чего-то и по-тихому слились. В общем, Алекс твой сейчас не в лучшей форме. Твое время, подруга! Действуй!

– Ой, Жанка, спасибо тебе! Я твоя должница.

– Ладно, разберемся, – хмыкнула подруга довольно и тут же испуганно пискнула: – Все, давай, у меня мармелад на простыню вытек. Черт, горячо как!..

Слушать, как Жанка, чертыхаясь, подбирает с шелка вытекший мармелад, не было никаких сил. Вероника отключилась. Несколько минут сидела зажмурившись – представляла, что станет говорить Алексу, когда позвонит.

А она позвонит? Конечно!

Не упускать же такой шанс! Если не дождется прощения, хотя бы вещи свои постарается вернуть.

Вероника набрала полную грудь воздуха, осторожно выдохнула, сложила губы трубочкой. Еще раз, еще. Ткнула пальцем в цифру один на мобильнике. Алекс был и остается человеком номер один для нее. Поднесла трубку к уху и замерла.

Ответит или нет? Да или нет? Ответит или?..

– Да, Вероника, слушаю тебя, – совершенно спокойно, без скотских своих интонаций ответил Алекс.

– Здравствуй, Саша, – тихим несчастным голосом проговорила она. Помнила, как он не терпит, когда его называют Алексом. – Есть минутка?

– Угу, – рассеянно отозвался он и кому-то попутно отдал распоряжение. – Что хотела?

– Просьба к тебе, Саша. Огромная просьба, уж прости, но…

– Не мямли, Вероничка, – хохотнул он игриво, и это ей очень понравилось.

Это был хороший признак.

– Я, понимаешь, собралась уехать. А вещи все у тебя. Я не могла бы их забрать?

– Уехать! – протянул удивленно. – А ты разве не под подпиской?

– И что? Возьму и уеду! Да пошли эти менты знаешь куда? Плевать я хотела на их запреты!

Она запнулась, поняла, что сорвалась и, кажется, все испортила. Но он рассмеялся с неожиданной теплотой:

– Узнаю темперамент своей Веронички. Так им, так, наподдай, малышка! Молодец. – Он пропыхтел какой-то мотивчик, а потом переспросил обнадеживающе: – Вещи, говоришь?

– Да, Сашенька. Все осталось у тебя. Я-то надеялась, что мы будем вместе, вот и перетаскала по вещице все к тебе. А вон как вышло… Позволишь, забрать? Прости, что прошу тебя об этом, отвлекаю… – Она так старалась, чтобы голос звучал смиренно и жалостливо, что даже расплакалась в конце.

Конечно, он знал ее преотлично. Изучил за столько времени. И слезам ее не поверил. Расхохотался, велел не переигрывать и вещи пообещал вернуть.

– Только зачем, малышка? Может, останешься у меня?

– Ах! – вырвалось у нее, как будто в пропасть упала. – Ты серьезно? Сашенька, ты серьезно?

– Вполне. И еще, детка. Прекрати меня так называть.

– А как же мне теперь тебя называть?

– Алексом! Так, как ты меня всегда называла. Красиво, сексуально, – прищелкнул он языком. – Никто и никогда меня так красиво, как ты, не называл. А ну, Вероничка, назови меня так!

– Алекс, – хрипло пропела она в трубку. Шумно втянула в себя воздух и еще раз выдохнула с хрипотцой: – Алекс, мой Алекс…

– Да, детка, да! Жду тебя сегодня вечером на квартире! До половины девятого буду занят, встреча у меня с одним чувачком. Короче, к девяти чтобы была у меня. Еще раз назови так меня, детка!

Боже, сколько денег у нее ушло, чтобы привести себя в надлежащий вид! Маникюр переделала. Педикюр сделала. Массаж с маслами. Парикмахер. Косметолог. Осталось даже на новенькое вполне приличное белье. Видом своим она могла быть довольна. В восемь вечера она еще раз придирчиво осмотрела себя в щербатом зеркале в тесной прихожей. Сунула руку в вырез платья, поддернула грудь повыше. Оправила платье, провела руками по бедрам, погладила себя по тонкой талии. Надула губки и прошептала своему отражению: