во время долгих восхождений на ту или иную гору. Бабушка так и не оправилась от потери сына. Теперь я видела, как мать вела себя точно так же: она исчезала в том же тумане, совершенно не сознавая происходящего. Через несколько недель после смерти Бена они с отцом подали на развод. Они оба уехали, оставив меня жить одну в семейном доме. Воспоминания приносили им такую боль, что они предпочитали не навещать меня. Поглощенная чувством вины выжившего, я приняла на себя всю ответственность, пыталась искупить свою вину. Сначала мне хотелось помочь им. Позже мне захотелось возненавидеть их. В конце концов я поняла, что их разрыв не имеет ко мне никакого отношения. Я была просто сопутствующим фактором. Я была сама по себе.

По причинам, которые я никогда не узнаю, мать настаивала на перевязке маточных труб, а мой взгляд на эту проблему в то время не так уж сильно отличался от того, как я смотрю на это сейчас. Я просто не могла бы гарантировать ребенку счастья. Слишком много было сложного вокруг. Очевидно, что материнство делает женщину чудовищно уязвимой. Я согласилась на операцию, и пока врач медлил, мать проявила активность, получила необходимое разрешение и обо всем договорилась. Операция по стерилизации была проведена еще до того, как я впервые решилась на секс. Мой организм продолжал работать, как прежде, месячный цикл не прерывался, но риска забеременеть – и тогда, и когда-либо в будущем – больше не было. Всю свою творческую энергию я отдавала учебе, а потом карьере. Я направляла любые порывы заботы на благотворительность и защиту окружающей среды. Я смаковала свою свободу и наслаждалась мыслью, что надежно защищена от потери, которая причинила матери и бабушке боль сильнее, чем потеря конечности.

И вот, стоя над Ступенью Хиллари рядом с Финджо Дорджи, я вдруг почувствовала, что отчаянно желаю защитить его. Он много раз поднимался на Эверест, но ведь он – сын Ками, а Ками – мой близкий друг, который привел меня на первый восьмитысячник. Ками не смог пойти со мной на Эверест, и он отправил вместо себя сына. Мы с Финджо Дорджи проделали вместе долгий путь, это был трудный подъем, причем во многих отношениях. Может быть, как раз для этого момента я и приберегала свой материнский инстинкт. Или, возможно, почувствовала небывалую близость с матерью, такую, какой у нас с ней никогда не было, пока она была жива. Не знаю, как еще объяснить всплеск защитного инстинкта, захлестнувший меня. Знаю лишь, что это чувство было невероятно сильным и искренним, как в историях о том, как матери удалось приподнять автомобиль, чтобы спасти своего малыша. Я посмотрела вниз на неумолимо скапливающуюся очередь альпинистов, и поняла, что надо уводить Финджо Дорджи отсюда, и побыстрее.

Передача риска – основополагающий принцип практически любого бизнеса. Зашедшая в тупик сделка сдвинется с мертвой точки, если кто-то возьмет на себя больший уровень риска в обмен на дополнительное вознаграждение, что в конечном итоге пойдет на благо обеим сторонам. Когда вы покупаете дом, ипотечная компания берет на себя большой риск, позволяя вам владеть и занимать дом с первоначальным взносом и сравнительно небольшой ежемесячной выплатой. Я поняла, что должна перенести риск. Тот, кто рискует, движется вперед.

Сняв кислородную маску, я заорала Финджо Дорджи: «Давай за мной!» Прикрепилась к веревке, жестом велела парню держаться сзади ближе ко мне и первой начала спуск навстречу толпе поднимающихся. Никто не заставит нас сойти с невероятно узкой лестницы и стоять там, пока у нас заканчивается кислород. Сейчас вверх поднималась целая кучу народу, и не было никаких правил о преимуществах прохода альпинистов, движущихся в том или ином направлении. Левой рукой я держалась за веревку, а правой перестегивала карабин страховки. Финджо Дорджи схватил меня сзади за пуховик, и я сунула свой карабин прямо в лицо человеку, который поднимался на меня, показывая ему, что я не пристегнута. Затем, держа правой рукой карабин страховки, я шагнула вниз и обвела карабин вокруг талии этого человека, снова прищелкивая к веревке. Казалось, всем понятен этот невербальный способ общения, и многие готовы были оказать помощь, некоторые поддерживали меня за локоть, помогая дотянуться до веревки. Я пошла на риск и потому заслужила этот шаг. Больше незачем было гадать, кто из нас идет вверх или вниз. Гравитация была на нашей стороне, и мы двигались вниз быстро и эффективно, и наверху стало двумя альпинистами меньше в очереди на спуск.

Позвольте мне озвучить стандартное предостережение. Не пытайтесь повторить это дома. Товарищи альпинисты, я вовсе не пытаюсь сказать, что следует по-ступать именно так. Я просто рассказываю, что было. Это просто рассказ о том, что я предприняла, чтобы не застрять наверху и не попасть в печально известный затор на Эвересте, который впервые образовался в тот год.

Спускаясь, мы заметили альпиниста, стоявшего на коленях. —

– Пожалуйста, – взмолился его напарник, – сделайте хоть что-нибудь, помогите ему.

Я опустилась на колени и сняла маску.

– Привет, я Ванесса. Вы говорите по-английски?

Занемогший альпинист кивнул, не в силах пошевелиться, его дыхание было рваным и редким.

– Я не врач, – сказала я, – вы меня понимаете?

Еще один кивок.

– У вас есть противопоказания к приему дексаметазона в таблетках?

Он покачал головой, и я полезла в карман, чтобы найти лекарство. Дала таблетки и инструкцию напарнику больного. Да, я все понимаю, и не рекомендую ни раздавать медикаменты, ни брать их у чужих людей на вершине горы. Я просто рассказываю, что было. Я сделала это, потому что альпинистам приходится иногда справляться с неуправляемыми ситуациями, понимая, что кабинетные исследователи будут читать нам в Интернете нотации о том, что надлежало делать в этом случае. Очень просто читать альпинисту нотацию с барного стула. И вы уж меня простите, но мне на это наплевать.

Мы с Финджо Дорджи оставили эту двойку альпинистов и продолжили спуск. К 10 утра, быстрее, чем за шесть часов после восхождения, мы добрались до четвертого лагеря. Когда по радио мы доложили базовому лагерю о своем прибытии, там удивились, что мы связались с ними так скоро.

– Четвертый лагерь, вас понял. Ванесса, Финджо Дорджи, вы молодцы! Молодцы. С тобой еще кто-то с пускался?

– Йоханнес шел прямо за мной, но я потеряла его из виду. Он еще не появился.

Я не пыталась объяснять, что меня несла волна энергии, заставлявшей действовать, лишь бы «убираться-отсюда-к черту-и-побыстрее». Не пыталась объяснить свое желание увести Финджо Дорджи вниз – это все было у меня в голове. Парень был опытным альпинистом.