— Насколько невелики?

Он остановился и внимательно посмотрел на меня:

— Если я вам скажу, что шансов практически нет, это будет правда. Но я все же надеюсь, что мы сможем удалить вторую пулю, и ваш друг перенесет операцию. Плохо то, что обе пули прошли через геометрический центр мозга. Мистер Кэмпбелл привез прекрасных специалистов, но многое зависит еще и от того, насколько организм мистера Гранта способен бороться за жизнь. Уверяю, мы сделаем все возможное… У вас не больше двух минут.

У дверей палаты Тима сидел полицейский в форме, он открыл мне дверь, и я вошел внутрь. Первое, что бросилось мне в глаза — ослепительная белизна вокруг: стены, потолок, пол… Кровать, на которой я увидел Тима. Голова полностью забинтована, из носа тянутся какие-то трубочки, капельницы, куча приборов, издающих монотонный писк. И безжизненные руки поверх белоснежного покрывала. Я проглотил комок в горле и сел рядом. Взял его за руку. Рука оказалась теплой, это придало мне сил.

— Тим, дружище…

Он молчал.

— Тим… — у меня свело горло, лицо Тима поплыло перед глазами. Я смахнул слезу и сжал его руку. — Тим, я здесь, с тобой… Не бросай меня, ладно? Не знаю, слышишь ты или нет, но я хочу сказать тебе… Я очень тебя люблю, друг. Кроме тебя и Брэнды у меня никого нет. А Брэнда… она собралась… короче, далековато она собралась… но об этом потом. Ты, главное, борись, дружище! Я ведь знаю, какой ты борец! Всем борцам борец! Пожалуйста, выживи, хорошо?.. У нас еще так много дел с тобой! Жизнь ведь такая классная штука, а? Ты же не бросишь меня и наш магазинчик, да? И твои любимые цветы… Как мы без тебя, Тим?.. Нам без тебя никак нельзя…

И вдруг он медленно открыл глаза. Это было чудо, просто чудо… Сердце у меня забилось как бешеное, я радостно вскочил на ноги, снова сел, схватил его руку:

— Тим! Ты видишь меня?

Он смотрел прямо мне в глаза. Приборы стали издавать какие-то странные звуки, пищали все быстрее и быстрее, зеленые цифры на мониторах запрыгали, быстро меняясь. Мне стало страшно.

— Тим! Я сейчас позову врача, ты только молчи, дружище! Все будет хорошо!

Рванул дверь палаты, заорал:

— Кто-нибудь! Сюда! Скорее!

Бросился обратно к Тиму. Он по-прежнему смотрел на меня. Лежал и смотрел. Только вот приборы больше не пикали, я услышал лишь однообразный пронзительный звук и увидел на большом мониторе ровную прямую линию. Цифры уже не прыгали, не менялись.

— Тим… — позвал я и вновь взял его за руку. А он все так же лежал и, не мигая, смотрел на меня, смотрел сквозь меня… Не отрываясь.

В палату ворвались врачи, много людей в белых халатах. Доктор Уильямс кинулся к мониторам, кто-то оттолкнул меня:

— Уйдите, сэр! Не мешайте!

Я сполз со стула, сел на пол за дверью в палате и, обхватив голову руками, смотрел, как реаниматоры пытаются что-то сделать: как в кино, слышал их негромкие фразы: «Разряд, еще разряд!», наблюдал за их четкими, надо отдать им должное, профессиональными движениями, сопровождаемыми самым ненавистным для меня теперь звуком на свете: монотонным писком ровной зеленой линии на мониторе… А Тим по-прежнему лежал и смотрел на меня… лежал и смотрел…

Это было последнее, что врезалось в мою память: взгляд мертвого друга, смотрящего прямо мне в глаза. Потом я, видимо, отключился. Пришел в себя от резкого запаха под носом, а еще кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза. Доктор Уильямс склонился надо мной:

— Сэр, вы как?

— Он еще смотрит на меня…

— Кто?

— Тим…

— Он умер. Мне очень жаль, мистер Дин…

— Как он может умереть, если он смотрит на меня? — упрямо возразил ему я.

Доктор озабоченно взглянул мне в лицо:

— Мистер Дин, ваш друг умер, у вас, по всей вероятности, шок. Сейчас я вам введу успокоительное.

— Не надо, — я поднялся с кушетки, на которой лежал. Голова немного кружилась. — Я хочу видеть Тима.

Уильямс провел меня в ту же палату. Меня сразу оглушила тишина: приборы больше не работали. Совсем. Тим так же лежал на кровати, лишь глаза у него теперь были закрыты. Я молча встал рядом. Взял его за руку. Рука по-прежнему была теплой.

— Тим… дружище… Как же так…

Потом я что-то кричал, громко, на всю палату, но этого я тоже не помню… Об этом мне рассказала Брэнда, позже, когда я вновь пришел в себя в незнакомой комнате. Первые впечатления мои были о том, как тут светло. Потом я увидел, что шторы на большом окне раздвинуты, и солнечный свет падает прямо мне на лицо. Я зажмурился и услышал родной голос:

— Милый, ты как?

Брэнда …Я попытался приподняться, но она мягко уложила меня обратно:

— Не вставай, родной, полежи.

— Где я? — мой голос показался каким-то чужим.

— У нас. Вернее, у папы. Тебе стало плохо в больнице. Врачи обкололи тебя и настаивали, чтобы ты остался у них, но папа забрал тебя домой… Дик! — она порывисто обняла меня. — Дик, я думала, ты тоже умер! Как ты меня напугал!

— А что со мной такое?

— Доктор сказал: последствия шока.

— А который час?

Брэнда как-то странно посмотрела на меня:

— Десять.

— Десять чего? — тупо спросил я.

— Десять утра, дорогой.

— Я не понимаю… Я проспал всю ночь?

— Ты спал почти три дня, — тихо ответила Брэнда. — Вчера мы похоронили Тима.

Кровь запульсировала у меня в висках.

— Как так?! Почему без меня?! — я рывком сел на кровати.

— Прости, Дик, — Брэнда говорила негромко, но уверенно. — Врач категорически запретил тебя тревожить, категорически, понимаешь? А я не хотела потерять еще и тебя!

Она закрыла лицо руками. Бедная моя девочка!

— Брэн, не обижайся, — я попытался успокоить жену. — Но как же… я не был на его похоронах…

— Ты не виноват, Дик! Кроме того, папа все очень здорово организовал, Тиму бы понравилось и тебе тоже: на панихиде были все ваши сотрудники, а отпевали мы его в Моссбридже, у отца Корнелла, — глаза ее наполнились слезами, — было так странно! Еще недавно мы там венчались, а теперь…

И вот тогда реальность обрушилась на меня целиком и сразу: Тим умер! Как будто кто-то прокричал мне это прямо в ухо. Тима больше нет! Стыдно ли плакать мужчинам? Говорят, да. Говорят, мужчины вообще не плачут. Вранье все это. Полная чушь. И уж тем более не стыдно плакать при самом любимом, самом родном человеке на свете. Я рыдал, уткнувшись в худенькое плечико Брэнды, она плакала со мной, гладя меня по голове.

— Я хочу к Тиму, — севшим голосом сказал, наконец, я. Брэнда испуганно посмотрела на меня:

— Дик…