— Насколько опасна? — сжав кулаки, спросил я.

Доктор грустно посмотрел на меня:

— Ричард… я могу вас так называть? Что вы хотите от меня услышать? Правду или жалкие слова утешения?

— Я предпочел бы правду.

— Тогда мужайтесь. Хроническую лейкемию очень редко удается вылечить, однако при помощи терапии можно контролировать течение заболевания, чем мы с Брэндой и занимаемся. Но смерть может наступить на любой стадии процесса, на любом этапе прогрессии: при исключительно костномозговом поражении — от глубокого угнетения кроветворения; при распространении опухолевого роста на разные органы — в результате несовместимых с жизнью нарушений их деятельности… Мне очень, очень жаль, Ричард.

Я молчал. Глупо было переспрашивать, что делать и как помочь моей любимой. Да и незачем. Я все понял, но сознание пока никак не хотело принимать это.

— Сколько… — я попытался задать Стивенсу тот же вопрос, что и отцу Брэнды. Он уловил сразу, мне даже не пришлось продолжать:

— Брэнда очень молода, поэтому я даю год, от силы два. Поверьте, в ее случае это максимум. Но помните о том, что летальный исход возможен в любой момент, Ричард!

Доктор встал со стула:

— Я поеду, а вы понаблюдайте за женой пару дней. Если симптомы повторятся, сразу привозите ее ко мне. Я направлю Брэнду в свою клинику, в Швейцарию. С мистером Кэмпбеллом мы это уже обсуждали не раз, он в курсе.

— Спасибо, доктор!

— Держитесь, Ричард! Будьте сильным за двоих.

Он слово в слово повторил то, что говорил мне Кэмпбелл. Потом сел в машину и уехал, а я вернулся в сад, убрал со стола. Брэнда мирно спала в гостиной, укрытая пледом.

Около восьми часов вечера, когда я мыл посуду, раздался телефонный звонок. Это мог быть или Тим, или мой тесть. Опасаясь, как бы телефон не разбудил Брэнду, я быстро снял трубку кухонного аппарата.

— Алло!

— Дик… — это был Дэн, но я сразу не узнал его: такой странный, срывающийся голос.

— Дэн, приятель, что случилось?

— Дик… — повторил он и вдруг зарыдал. Мне стало не по себе.

— Говори немедленно, в чем дело?! — заорал я, забыв о спящей жене. — Хватит с меня потрясений, говори сейчас же!

— Тим в больнице.

Я опустился на стул. Меня что, кто-то проклял?! Сначала Брэнда, теперь Тим…

— Послушай, Дэн, — я постарался взять себя в руки. — Расскажи толком: в чем дело, что с Тимом? Если у него просто аппендицит, я приеду и убью тебя!

— Дик, он умирает… Я сейчас расскажу. Вчера вечером Тим, как всегда, сидел в магазине. Я помогал ему, конец месяца, сам знаешь… Короче, мы остались вдвоем, было уже за полночь. Свет в торговом зале мы погасили, а вот дверь, наверное, забыли закрыть, Дик! Первый раз в жизни не закрыли!

— Черт с ней, с дверью, — прорычал я, сжимая трубку. — Что с Тимом?!

— Да в ней-то все и дело, Дик! — захлебывался Дэн. — Мы услышали какой-то шум из зала, и тут Тим как раз вспомнил, что дверь-то открыта, и говорит: «Сиди здесь, а я пойду посмотрю, что там». Я остался в вашем кабинете. И вдруг — бах! бах! — выстрелы, Дик! Настоящие выстрелы! Я побежал туда, а там… Он лежал у кассы, Дик, весь в крови, ужас! Наверное, к нам забрался грабитель, а Тим его спугнул, так говорят в полиции. Дик, а касса-то была пустая: мы же выручку уже забрали… Бедный Тим! — он опять зарыдал.

— Ты не ответил, что с Тимом, что говорят врачи? — я еле произносил слова.

— Дик, они говорят, что он вряд ли доживет до утра, ранение очень тяжелое: стреляли в голову, целых два раза… Его сегодня уже прооперировали, но одну пулю так и не вытащили… а вторая, сказали, прошла навылет. Прости, я тебе сразу не позвонил, не думал, что настолько все плохо. Дик, приезжай! Я не знаю, что теперь будет…

Я записал адрес больницы, положил трубку и уставился в окно невидящим взглядом. Теплые руки легли мне на плечи. Брэнда. Когда она вошла? Я повернул голову.

— Милый, ты плачешь…

— Да? — хрипло спросил я. — Не заметил. Давно ты проснулась?

— Я не так много услышала… Что-то с Тимом?

— В магазин забрался вор, Тим спугнул его, и он выстрелил, дважды. Теперь мой друг в больнице, и вряд ли доживет до утра…

Брэнда вскрикнула. Посмотрела на меня полными ужаса глазами:

— Что теперь делать, Дик? Как ему помочь?

— Мне надо срочно ехать в Лондон, — сказал я. — Это единственное, что я знаю. Я должен его видеть, должен поговорить с врачами, с полицией…

— Я еду с тобой! — твердо заявила Брэнда. — Сейчас быстро покидаю наши вещи, и поедем. Еще позвоню папе: он точно что-нибудь придумает. Дай адрес больницы!

— Милая, может, тебе лучше остаться здесь?

— Ни за что! Забыл? Мы теперь связаны, навсегда: в болезни и здравии, радости и горе… Позвоню из спальни, чтобы не терять времени.

Она умчалась наверх.

Господи, какая золотая у меня жена! Господи, почему ты хочешь забрать ее?! Почему ты хочешь забрать еще и Тима?!

Я плохо помню дорогу в Лондон тем вечером. Помню только, что Брэнда сидела рядом, помню прикосновение ее руки.

Потом была больница. В приемном отделении нас ждал Адам Кэмпбелл.

— Ричард, — он встал мне навстречу. — Врачи делают все возможное, я привлек лучших нейрохирургов, будем надеяться, они помогут.

— Спасибо, сэр. За все спасибо.

Ко мне подошел высокий худощавый мужчина в штатском. Светлые глаза, черные с проседью волосы.

— Мистер Дин, я инспектор Хьюз, расследую дело о покушении на вашего друга.

— Давайте потом, — резко ответил я, — мне надо видеть Тима.

— Конечно-конечно, — закивал он, — я подожду.

— Где Тим? — спросил я у Кэмпбелла.

— В реанимации. Сейчас тебя проводят.

Он отошел к больничной стойке, и через секунду ко мне подбежал врач:

— Здравствуйте, сэр, меня зовут доктор Уильямс. Пройдемте со мной.

Я обернулся к Брэнде:

— Родная, побудь с отцом, хорошо?

— Конечно, милый, иди.

Она прижалась ко мне щекой и отошла к Кэмпбеллу. Я побежал по коридору за доктором Уильямсом, на ходу накидывая на плечи белый халат.

— Доктор, как мой друг?

Он замедлил шаги.

— Мистер Дин, положение стабильно тяжелое. У вашего друга огнестрельные ранения головы, точнее, два проникающих ранений мозга. Одна пуля прошла навылет, вторую мы сейчас будем вытаскивать: операция через тридцать минут.

— Он выживет? — прямо спросил я. Доктор не торопился с ответом.

— Видите ли, сэр, — наконец, сказал он, — огнестрельные ранения относятся к наиболее тяжелому виду черепно-мозговой травмы: две трети пострадавших погибают на месте происшествия и девяносто процентов — после, хотя некоторые и переживают хирургическое вмешательство. У мистера Гранта прямая травма плюс отек мозга и повышенное внутричерепное давление. Шансы очень невелики.