Лола ощупала свои руки и ноги, потом покачала головой изстороны в сторону.

– Интересно, какую гадость они нам вкололи? –простонала она, обхватив голову руками.

– Теперь мы этого не узнаем, потому что они всепокойники, – ответил Маркиз и подошел к кровати.

Он подал было Лоле руку, чтобы помочь подняться, ноостановился на полдороге. На кровати лежала Моника, а Леня совсем про неезабыл. Теперь он вгляделся повнимательнее. Голова девушки была повернута набок,как у тряпичной куклы, глаза безжизненно смотрели в потолок. «Мертва», –подумал Леня. Он протянул руку и потрогал бледную щеку.

– Ты дашь мне руку или нет? – закричала потерявшаятерпение Лола. – Хамство какое!

– Да погоди ты! – отмахнулся Леня, потому что щекаМоники оказалась теплой.

Он наклонился над девушкой, осторожно повернул голову,помахал перед глазами рукой. Моника несомненно была жива, только находилась вглубоком обмороке. Странное, нечеловеческое везение: ни одна из многочисленныхпуль ее не задела. Она так и лежала на кровати, погруженная Вольфом вполугипнотическое состояние.

– Эй! – не оглядываясь, Маркиз позвал Лолу. –Помоги-ка мне, осмотри ее как следует – не ранена ли?

– Да что ты с ней возишься! – рассвирепелаЛола. – Мало нам от нее неприятностей было? Брось ты эту немецкую стерву кчертовой матери и поехали отсюда!

– Делай, что говорю! – прикрикнул Маркиз.

– Да пошел ты! – рявкнула Лола. Маркиз выругалсясквозь зубы и ощупал Монику. На первый торопливый взгляд, все было в порядке.Он легонько пошлепал ее по щекам.

– Дай я стукну! – предложила Лола, которая ужеподнялась на ноги и делала теперь вид, что ей плохо.

– Ты же на ногах не держишься, откуда силы на битьевозьмутся? – подначил ее Маркиз.

Одарив его взглядом василиска, Лола отвернулась и вышла изкомнаты, причем без всякой дрожи перешагнула через двух убитых братков, чтолежали возле двери. Леня покачал головой и присмотрелся к Монике. Емупоказалось, что она слегка порозовела. Потом девушка глубоко вдохнула ишевельнула ресницами.

– Вот и ладненько, – обрадовался Маркиз ипопытался поднять Монику на руки.

– На кухне что-то горит! – сообщила появившаясяЛола.

Она успела умыться и принесла мокрое полотенце для Маркиза.Он и сам уже слышал явственный запах горевшей тряпки.

– Надо ехать, а то эти, деревенские, милицию звать нестанут, а пожарных вызовут, побоятся, что вся деревня сгорит. Помоги-ка мне ее поднять,а то сил как-то мало… – крякнул Маркиз.

– Зачем она тебе сдалась? – снова завеласьЛола. – Я себя-то еле таскаю, в ушах звон, голова, как котел, гудит…

– Долго объяснять, уж ты поверь мне на слово, она намеще пригодится, если, конечно, не помрет раньше времени… Ну, раз-два, взяли!

Они подхватили Монику за руки и за ноги, потом Маркизвзвалил ее на закорки.

– С чего это ей помирать? – ворчала Лола,отпихивая ногой с дороги тело какого-то братка. – Она еще всех наспереживет, стерва немецкая. Чуть жизни из-за нее не лишились…

– С виду такая худенькая, а тяжеленная, – кряхтелМаркиз, согнувшийся под тяжестью Моники.

Они вышли из избы и направились к стоящей неподалеку «ауди».

«Все машины на месте, – мелькнуло в голове уЛени, – но ведь была еще та, на которой приехал Виктор, ее-то как раз инету. Стало быть, он жив и рванул отсюда на своей машине. Что и нам необходимосделать как можно скорее…»

Машина была заперта, и ключей не было, но для Лени такиемелочи не составляли проблемы. Управившись с замком, он впихнул Монику назаднее сиденье, и тотчас же оттуда раздался тихий жалобный визг.

– Пу И! – вскинулась Лола. – Детка, ты жив?

Оказалось, песика заперли в свое время в машине, чтобы нешумел, и Пу И совершенно пал духом от одиночества и тоски.

– Да еще и описался! – Маркиз потянул носом воздухи брезгливо поморщился.

– Это у него нервное, – заступилась Лола, – ик тому же тебе-то какое дело, машина все равно не твоя…

– Точно, – согласился Леня, трогаясь сместа. – Да оставь ты его в покое, лучше Моникой займись!

Лола усадила Монику на заднем сиденье, та пришла в себя, нобыла какая-то вялая.

– Это хорошо, что она такая квелая, – бормоталаЛола, – иначе я с ней и сидеть рядом боюсь. Лариска говорила, онаединоборства знает. И на фига ее с собой тащить?

При выезде на шоссе Лола оглянулась и заметила сзади вдеревне довольно приличное зарево. По дороге к городу им встретились двепожарные машины.

Была глубокая ночь, и гаишникам, надо думать, тоже хотелосьспать, поэтому никто их не остановил.

В квартиру Моника поднималась сама, хотя и двигалась каксомнамбула.

Леня тихо-тихо открыл двери. В коридоре никого не было,обитатели коммуналки крепко спали.

– Леня, – твердо сказала Лола, когда они вошли вкомнату, – я ее одну оставлять боюсь. Кто знает, что у нее в голове, когдаВольф ей так сильно мозги прополоскал? Может, она совсем сбрендила? Мы заснем,а она нас сонных прирежет…

– Да уж, – неуверенно проговорил Маркиз, –ну, ты ложись, а я подежурю. Эх, был бы Пу И у нас сторожевой собакой!

Утром Монике стало плохо. Ее тошнило, сильно болела голова.Все тело дрожало крупной дрожью, ноги были ледяными. Хоть она пришла в себя иглядела осмысленно, но язык ей плохо повиновался, и объяснялась Моника большезнаками.

– Отходняк! – со знанием дела определил сосед-алкоголикдядя Гриша, заглянувший в раскрытую дверь. – Ей бы поправиться… я сбегаю…или кефиру, если денег жалко!

– Да иди уж, тоже доктор нашелся! – выгнал егоМаркиз.

– Инфекция! – уверенно сказала ЗинаидаВикентьевна, так же из любопытства заглянувшая в дверь. – Леня, а кто этоу тебя?

– Лолка, да закрой же дверь! – рявкнул он.

– Так душно же! – огрызнулась в ответ Лола. –И рвотой воняет!

– Левомицетин и грелку к ногам! – категорическизаявила Зинаида Викентьевна. – Идем, Ленечка, я дам…

Леня зашел к ней в комнату и плюхнулся на диван, чтобыперевести дух. Ему нужно было сделать несколько важных звонков и даже кое с кемобязательно встретиться, но он не мог уйти, оставив Лолу один на один с больнойМоникой.

У соседки были включены утренние телевизионные новости.

«Перестрелка и пожар в поселке Катыши по Выборгскомушоссе», – говорил голос за кадром, и Маркиз увидел знакомый перекресток, апотом – саму деревеньку.

Дом, как ни странно, сохранился, очевидно, нутро выгорело, атолстые бревенчатые стены устояли. Возможно, пожарные оказались на высоте иуспели потушить. Забора не было, трава вытоптана, яблони, которые раньше,несмотря на сентябрь, были покрыты густой листвой, теперь стояли с чернымиголыми ветвями.