– Полежите рядом, голубки, – насмешливо проговорилВольф, – напоследок насладитесь обществом друг друга!

Маркиз по глазам Лолы видел, как ей хочется достойноответить немцу, но язык уже не слушался ее, и только в глазах девушки сверкалажгучая ненависть.

Вольф отправил двоих своих подручных на посты снаружи дома,чтобы подстраховаться на случай появления незваных гостей, а третьего, наиболеедоверенного человека, оставил в комнате. Затем он достал из своего чемоданчикаеще один шприц и несколько ампул и подошел к кровати, на которой лежаласвязанная Моника.

– Ну-с, фройлен, – он набрал в шприц прозрачнуюжидкость из первой ампулы и склонился над девушкой, – сейчас мы немножечкопокопаемся в ваших мозгах, если вы не возражаете. Впрочем, если вывозражаете, – он усмехнулся и поднес шприц к предплечью Моники, – мывсе равно в них покопаемся.

Моника забилась на кровати, пытаясь откатиться в сторону ине дать Вольфу сделать укол.

Вольф подозвал своего помощника, и тот сильными рукамиприжал девушку к кровати. Герр Вольф ввел иглу под кожу, и Моника дернулась,как от удара. Лицо ее побледнело, и она перестала биться в судорогах, безвольнораспластавшись на кровати и уставившись в потолок.

Вольф осторожно выдернул шприц, отломил кончик второй ампулы– с розоватым содержимым, напоминающим по цвету вино. Он сделал Монике вторуюинъекцию, и лицо девушки немного порозовело. Затем он ввел ей третий препарат,тускло поблескивающий на свету, как жидкое серебро. После этого Вольф убралсвои инструменты в чемоданчик и достал из него портативный магнитофон инебольшой прибор, с виду напоминающий электробритву.

Включив этот прибор в сеть, Вольф направил его раструб всторону Моники. Прибор зазвучал тонким, утомительным звуком, напоминающиммногократно усиленное комариное гудение. Этот звук даже в других концах комнатыдействовал на нервы, мучил и раздражал слух.

Маркиз и Лола, не имея возможности шевельнуться, особеннострадали, и видно было, что даже сам Вольф с трудом переносит отвратительноемонотонное гудение.

Когда этот звук стал почти невыносим, Вольф поворотомрукоятки прибора убавил его громкость и одновременно монотонным, повелительнымголосом заговорил:

– Раз, два, три. Ты слышишь мой голос и подчиняешьсяему. Мой голос выведет тебя на свет, выведет тебя из подземелья, из мрака. Тыслышишь мой голос и выполняешь все его приказы. Теперь будь особенновнимательна. Хаммурапи.

При звуке этого древнего имени лицо Моники удивительнымобразом изменилось. С него как будто смыли всякое выражение, котороеобязательно присутствует на любом человеческом лице, – даже на спящем.Даже на мертвом. Лицо Моники не омертвело – оно стало лицом автомата, лицомробота. И она заговорила.

Вольф поспешно включил заранее приготовленный диктофон иподнес его к самым губам Моники, чтобы не упустить ни одного слова, ни одногозвука. А Моника бесстрастным, механическим голосом произносила ряды цифр,бесконечные ряды цифр.

Казалось, все замерло в этом мире, все застыло, только тихошуршала пленка в магнитофоне, да холодный, бесстрастный голос, совершеннонепохожий на голос Моники Тизенхаузен, произносил цифры, цифры, цифры,бесконечные цифры.

Время остановилось. Маркиз вслушивался в бесконечныймонотонный монолог Моники, но в этом непрерывном потоке цифр не было видимогосмысла – наверняка это был какой-то шифр, который еще нужно было раскодировать.

Чувства Маркиза обострились; он не мог шевельнуть ни рукой,ни ногой, но зато слышал и видел гораздо лучше, чем обычно.

Он слышал скрип рассохшихся половиц старого дома, слышалшорох деревьев в саду, слышал осторожные шаги охранников за окном. Минуты теклиза минутами под монотонный механический голос, и внезапно Маркиз почувствовал,что может чуть-чуть пошевелить пальцами правой руки. Видимо, действиепрепарата, который ввел ему Вольф, заканчивалось. Еще через несколько минутвернулась чувствительность и в левую руку.

Леня скосил глаза на Лолу и увидел, что она тоже слегкапошевелила пальцами. Встретившись с ней глазами, он постарался взглядомпредупредить ее, чтобы она не выдала себя неосторожным движением, не показалаВольфу, что действие инъекции подходит к концу.

Герр Вольф не обращал внимания на своих пленников, он следилза Моникой и боялся пропустить момент, когда в магнитофоне закончится кассета иее нужно будет заменить.

В это время своим обострившимся слухом, а точнее, даже неслухом, а шестым чувством Маркиз почувствовал, что на улице возле дома что-топроисходит. Как-то подозрительно скрипнуло дерево, треснула ветка под чьей-тоногой… и шестое чувство подсказало Маркизу, что один из охранявших дом снаружиподручных Вольфа убит.

Маркиз вспомнил гибкого смуглого человека, которыйподкладывал взрывное устройство в машину доктора Длуголенского, вспомнилсовершенно не похожий на него труп на полу комнаты и подумал, что Викторвернулся и события приобретают новое направление.

Снова наступила тишина, нарушаемая только монотонным голосомМоники. Теперь Маркиз особенно внимательно вслушивался в эту тишину, ожидаядальнейшего развития событий. Одновременно он прислушивался к собственномутелу, к тому, как медленно, постепенно, понемногу к нему возвращаетсячувствительность. Вот он уже может шевельнуть правой ногой… вот и левой…

И в это время под окном раздался едва слышный звук – то литихий скрип, то ли вздох, и Маркиз понял, что второго часового тоже сняли.

Кассета в диктофоне закончилась, и герр Вольф молниеноснозаменил ее, вставив на место закончившейся чистую, а использованную кассетуположил рядом со своим чемоданчиком на край стола.

Моника произнесла еще несколько цифр и замолчала. Тишинастала совершенно полной, ощутимой, как густая вязкая жидкость.

– Ну вот и все, – проговорил герр Вольф,поднимаясь, и повторил кодовое слово: – Хаммурапи.

С лица Моники сошла безжизненная маска автомата, онарасслабленно откинулась на подушку и закрыла глаза.

И в то же мгновение с легким скрипом приоткрылась дверькомнаты. Спецназовец, подручный Вольфа, выхватил из-за пазухи револьвер и однимпрыжком подлетел к двери, но в то же самое время со звоном вылетело окно, изнего полыхнуло огнем, и голову спецназовца снесло пулей крупного калибра. Вразбитое окно влетел гибкий, как хищный зверь, худой, смуглый, высокий мужчина,и в ту же секунду в грудь Вольфу уперся ствол короткого десантного карабина.

– Моника, – проговорил смуглый человек,повернувшись к девушке, безжизненно лежавшей на кровати, – ты в порядке?Что этот гад с тобой сделал?

Моника лежала неподвижно, и ни один мускул на ее лице нешелохнулся. Клацнув затвором карабина, Виктор обратился к Вольфу:

– Что с ней? Ты ее уже выпотрошил?