Зоркий только и успел, что прыгнуть следом и попытаться схватить сзади. Паренек резво вывернулся, выхватил из-за пояса нож, и не глядя, замахнулся на своего спасителя. Мужчина перехватил руку мальчишки, выворачивая ее назад. Нож с негромким плеском упал в воду. Дик закричал от боли. Зоркий поморщился – от детского крика закладывало уши. Лучше бы парень так звал на помощь, когда тонул! Он выпустил руки мальчика, перехватывая за ворот рубашки. Мальчишка с силой рванул вперёд, мокрая ткань натянулась, затрещала и выскользнула из рук.

Мужчина широко ступил, стараясь вновь ухватить беглеца, но наступил на упавший под воду нож. Потеряв равновесие, он покачнулся и в результате поймал только воздух.

Зоркий усмехнулся и наклонился поднять со дна помешавшую ему вещь. Он вполне мог проследить за беглецом по-иному. Нужно было убедиться, что тот не станет болтать лишнего.

Он уже собирался поддаться навстречу ветру, как взгляд зацепился за предмет, зажатый в правой руке. Внутри всё похолодело. Поблескивающая в лунном свете рукоять ножа была сделана из желтого янтаря.

Словно наяву он услышал тихий голос своего Господина: «Под правой рукою блеск янтаря. Не думай, что помощь оказана зря…».

Мужчина тряхнул головой и сунул нож за пояс. Сильный порыв ветра ударил в лицо, и он расправил крылья.

Мальчишка предсказуемо побежал в сторону стойбища. Даже когда он петлял меж палаток, шатров, людей и коней, с высоты птичьего полёта потерять его было практически невозможно. Дик уселся у одного из костров, очевидно, желая обсохнуть.

Зоркий бесшумно опустился ниже и сел на покрытый конской шкурой шалаш.

Поленья весело потрескивали в ночи, а висевшее над ними в котелке варево, очевидно, было почти готово. Ароматный запах тушёной конины наполнял слюной даже птичий рот. Ему следовало вернуться к Василю, но он не мог оторвать взгляда от запрокинувшего голову мальчика. Тот сидел, уперев подбородок в согнутые колени. То ли пытался вглядеться в звёзды, то ли думал о чудесном спасении.

– Глупые маленькие детишки, захотели послушать страшных историй?

Зоркий вздрогнул. Только сейчас он заметил остальных собравшихся у костра детей. Большие и маленькие, все как один с перепачканными смуглыми лицами и вьющимися волосами. Он перевёл взгляд на старую беззубую женщину. Она поскребла морщинистый подбородок большой деревянной ложкой, а затем этой же ложкой принялась мешать конину.

Собравшиеся вокруг стали наперебой просить её что-нибудь рассказать.

– Агга, расскажи нам про то, как Эфир пожирает спящих.

Зоркий заметил, как Дик невольно вздрогнул и, покрепче обняв свои ноги, перевёл испуганный взгляд на чумазого парнишку, осмелившегося попросить такое.

– Эфиру нет дела до спящих, а вот тварям, бродящим в нем… – Старая Агга сделала паузу, внимательно осматривая собравшихся. Одна из девчонок коротко взвизгнула, но остальные слушали, затаив дыхание.

Голос старухи был низким, напевным. Как и все в долинах, она сильно растягивала гласные, проглатывала окончания слов и делала невозможные акценты. Речь её резала ухо, но от этого не становилась менее завораживающей.

– А откуда взялись Эфирные твари? – Тонкий дрожащий голосок принадлежал кому-то из самых младших.

– Давным-давно, ещё до того, как Четверо пришли в наш мир, его наполнял Эфир. Только тьма, холод и хаос были его спутниками. Это продолжалась бо́льшее количество лет, чем есть звёзд на небе. Потом посреди этого хаоса появились Четверо.

Дети зачаровано слушали мерный старческий голос, все сильнее прижимаясь друг к другу. Старая Агга тем временем продолжала:

– Первый из земли создал Твердь. Эфир окружил Твердь со всех сторон, но она была мертва, и он ничего не смог сделать с ней.

Второй оросил Твердь водой, и на ней появилась жизнь. Жизнь была чужда Эфиру, и он не мог понять её законов. Сколько бы ни кружил Эфир вокруг живых существ, он не смог подступиться к ним.

Третий согрел жизнь огнём, и она стала разумной. На Тверди появились Люди. Огонь поселился в каждой душе, и Эфир испугался столь яркого света. Он стал удаляться от Тверди.

Тогда Четвёртый призвал ветер и даровал разуму мысли и мечты. Они были невесомы и воздушны, они летали везде, где вздумается, пока однажды не забрались так далеко, что Эфир их заметил. Он не спешил к ним приближаться, боясь, что в них спрятан огонь, как и в душах людей.

– Но в них не было огня? – Тихонько спросил Дик.

– Мечты были глупы и наивны, а мысли весьма самонадеянны. – Агга печально вздохнула и, подойдя к котелку, вновь принялась мешать варево. – Эфир спутал мысли и извратил мечты.

Люди, поддавшиеся влиянию Эфира, потеряли свой душевный огонь, и когда Эфир поселился в их душах, они стали злыми, безжалостными и эгоистичными.

Эфиру нравилось играть с людьми. Он увлекал глупцов за собой, воплощая в жизнь любые фантазии. Он развращал людей, поощряя их самые худшие качества, ведь так было намного интереснее наблюдать за ними.

Видя, во что превратились их творения, Четверо решили прогнать Эфир из нашего мира. Они загнали его на самый отдалённый участок тверди, в то место, что сейчас зовется Северными пустошами. Но эта борьба ослабила их.

Тогда Первый из Четырёх отнял у себя большой палец и положил его на границе Пустоши, из его кости вырос большой горный хребет Севера.

Второй разрезал свою ладонь и окропил землю перед горами своей кровью. Там, где упали яркие капли, вырос большой лес с высокими деревьями. Его назвали Осенним, так как после него начиналась вечная зима Пустоши.

Третий достал огонь из своей души и спалил в нём тех, кто поддался Эфиру. Некоторым из них повезло уцелеть, но они навечно остались в Эфире, запертые за непреступными скалами гор и священным лесом.

Именно они и стали теми, кого зовут тварями и демонами. Их души до сих пор бродят в эфире, пытаясь найти выход. – История была рассказана, но дети всё ещё не спешили расходиться. Они тихонько сидели вокруг костра, думая каждый о своём.

Зоркий же думал только о том, когда он наконец сможет поесть. Запахи варева были волшебными и чарующими. Вряд ли мальчишка куда-то денется. Следовало подкрепиться и обдумать – сообщать ли о нём господину?

– А что же сделал Четвёртый? – Спросила маленькая остроносая девочка. – Неужели он не помогал бороться с Эфиром?

– Это уже совсем другая история, дитя моё, – усмехнулась старая Агга и тут же весело рассмеялась, когда со всех сторон понеслось торопливое «Расскажи! Расскажи, пожалуйста!» – Ну что же. Если вы готовы слушать…

Зоркий собирался взлетать, но ему стало любопытно узнать, как рассказывают эту историю детям табунщики. Та версия, что поведал ему господин, сильно отличалась от сказок Осеннего Леса.

– Четвёртый был опечален, он чувствовал свою вину перед собратьями за то, что именно его дары навлекли на людей проклятье, – начала старуха. – Когда Трое покинули Твердь и отправились странствовать дальше, Четвёртый остался, чтобы основать в Осеннем лесу королевство для защиты леса и Северных гор. Он взял себе в жёны самую добрую и красивую девушку, родившую ему сына. Тот стал первым Королём Осеннего Леса. Звали его Велигор. Все знают, – В голосе Агги стали появляться поучающие нотки. – Если подолгу смотреться в зеркало или водную гладь, то тебя могут заметить демоны. Но Первый Король был красив и тщеславен, а потому подолгу любовался своим отражением, пока однажды не увидел там прекрасную девушку. На самом деле это был демон. Он затуманил разум Велигора, и Король потерял себя от безнадёжной любви. Не мог ни есть, ни спать, лишь разглядывал часами красавицу в зеркале. Но силы Первого, Второго и Третьего надёжно удерживали Эфир и его тварей. Демон не мог проникнуть в наш мир. Обезумевший от любви Король решился на преступление. Когда его родители спали, он пробрался в их чертог и похитил у отца дыхание, в котором заключалась вся сила ветра, способная исполнять мечты.