Увидев свою возлюбленную вновь, Велигор прислонил губы к зеркальной глади. Демон сделал тоже самое. Они соединили уста, и Король отдал волшебное дыхание. Демон вырвался на волю, явив свое настоящее лицо – он был проклят Эфром, и попытался сломать горы и уничтожить Осенний лес, чтобы освободить своих собратьев.

Сердце Короля было разбито обманом предательства. Он вырвал из груди один из осколков окаменевшего от боли сердца и заточил туда демона. Велигор выкинул сердце-камень в самое глубокое озеро и завещал никому не повторять его ошибок.

Узнав о случившемся, последний из Четырех был в гневе и не смог простить сына. Он покинул Осенний Лес и отправился вслед за собратьями. Четвёртый хотел взять жену с собой, но мать Короля была милосердна. Она не смогла отвернуться от Велигора. Она осталась с сыном, чтобы направлять его и помогать принимать верные решения.

Старая Агга замолчала, жаркое было уже готово и снято с огня. Зоркий бесшумно расправил крылья и оттолкнулся от крыши.

– А сейчас демоны могут вылезать из воды? – Судя по голосу, это был Дик.

Зоркий не стал возвращаться и так и не услышал ответа. Пусть лучше мальчишка считает его демоном, чем вражеским лазутчиком. Зря он его спас. Глупо и необдуманно.

Он облетел раскинувшееся по степи стойбище, отыскивая шатёр Василя. В птичьей форме слух его был в разы лучше, чем обычно. Нужно было убедиться, что пышногрудая табунщица уже оставила Дора. Зоркий мягко опустился на крышу шатра.

– Признаюсь, с хвостом вы более забавная.

– Признаюсь, мне хочется покусать вас в любой форме. – Даже снаружи было слышно, что Холера говорила сквозь зубы.

– Сколько в ваших словах огня…

– Во всяком случае, его там явно больше, чем в той девице, что вам подложили. Что скажет ваша благоверная, когда узнает?

Зоркий почувствовал досаду и недовольно пощёлкал клювом. Было слишком беспечно и безрассудно тратить время на споры по пустякам.

– Холера, скажите, вы хотите, чтобы я – что? – Голос был тихий, на грани слышимости, и очень усталый. – Раскаялся во всех грехах? Я всегда делаю только то, что должен. И моей чести не привыкать быть запятнанной. Или вы хотите, чтобы я поругался с вами? Вы будете громко лаять в ответ на мои язвительные замечания, и в итоге сюда сбегутся все дикари.

– Я могу не только громко лаять, как вы выразились. Даже в этой форме у меня отличный нюх. Вокруг ни одного человека на ближайшие двадцать пять метров. Так что язвите, сколько влезет.

– Значит, всё-таки хотите поругаться? – Василь вздохнул и, судя по звукам, сделал несколько шагов. – Лучше расскажите, что вам удалось узнать.

Зоркий переступил с лапы на лапу. Ему не нравилось то напряжение, что царило между Дором и Холерой. Девица становилась сама не своя в присутствии Василя. Он и сам его недолюбливал, но Холера в этом отношении била все рекорды.

– Некто Луноликий пытается плести интриги против Бешеного, но тому, кажется, это и самому известно. А ещё… – Голос Холеры неожиданно стал тоньше. – Табунщики готовят яму.

Зоркий моментально понял, о чём идёт речь. Чтобы проскользнуть в приоткрытую щель шатра, ему хватило одного взмаха крыльев. Стоило коснуться устланного соломой пола, как он тут же принял человеческое обличье.

– Как успехи? – Поинтересовался Василь. На лице Дора было обычное скучающее выражение. Даже не скажешь, что этот человек собирается завтра умереть.

В том, что выжить ему не удастся, Зоркий даже не сомневался. Достаточно было вспомнить то, что произошло вчера при разговоре с сумасшедшим карликом.

– Садитесь, Дор. Здесь редко встретишь благородного человека.

Василь проворно устроился на ковре перед невысоким столиком, уставленным разномастной посудой. Напротив него сидел маленький человек с плоским смуглым лицом и торчащими во все стороны тёмными волосами. На нем были надеты лишь широкие штаны и тряпичные тапки, открывая заросшую мускулистую грудь.

Карлик протянул Дору наполненную до краёв кружку.

– У нас не растёт виноград, но вокруг озёр есть яблони.

Василь сделал несколько больших глотков.

– Отвратительное пойло. Как раз то, что сейчас нужно.

Тот в ответ засмеялся:

– Василь из Дома Вепря… Действительно, вас стоит запомнить.

– А вы, должно быть, Бешеный.

– Он самый.

Они выпили ещё. По палатке распространился запах гнилых яблок и крепкой браги. Зоркий всерьёз начал опасаться за то, что у Дора начнёт заплетаться язык.

– Итак. Рассказывайте.

– Да вы и так уже всё знаете. Лучше я выпью, а завтра поеду к Князю с вестью о том, что вы гордый, вольный народ…

Бешеный прервал его смехом.

– Князь… Я о нём наслышан. О вашем Князе. Взялся из ниоткуда, сплотил вокруг себя Доров и армию. Посланец Четверых – не меньше.

– Так и есть, – серьёзно кивнул Василь.

Коротышка поскрёб маленькими толстыми пальчиками заросший щетиной квадратный подбородок.

– Никогда не был особо набожным.

– Думаю, в этом вы с Господином похожи. Всё-таки Алые Маки, согласно легендам, наследники Четверых.

– Какая ирония. – Карлик отсалютовал кружкой и сделал пару шумных глотков. – В любом случае, мой народ давал клятвы именно им, а не тому, кто прячет имя за титулом.

– Господин послал меня не затем, чтобы я требовал с вас присягу.

– Даже так? – Бешеный усмехнулся, разводя руки в стороны. – Так удивите меня, зачем?

Василь безразлично пожал плечами.

– Предложить помощь вам.

Карлик подавился и, отбросив кружку в сторону, исторг из себя фонтан брызг. Приступ смеха, перемежаемый попытками откашляться, всё длился и длился. Бешеный вытирал проступившие слёзы, хватался за живот, но так и не мог прекратить смеяться. Василь же в это время спокойно допивал остатки своего яблочного пойла.

– Знаете, Василь из Дома Вепря, пожалуй, стоило оставить вас в живых только ради этого… Предложить помощь, ну надо же… – Он потянулся куда-то в сторону и выудил оттуда помятый пергамент. На надломленном сургуче угадывалась эмблема Алых Маков. – Вас таких много, однако.

Увидев три перекрещённых цветка, Дор нахмурился.

– И что же мне с вами делать… – Карлик поводил губами из стороны в сторону и тяжело вздохнул. – Убивать – жалко, больно забавный. А оставлю в живых – не поймут.

– Предлагаю вам сделку, вождь. Выставьте против меня одного из ваших бойцов. И если я его одолею, то вы будете мне должны ещё одну кружку и задушевную беседу. – Сказав это, Василь допил оставшуюся брагу залпом.

Зоркий тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания. Злость в нем вспыхнула с новой силой. Ещё бы. Если Василя завтра убьют, Князь определённо будет недоволен и сорвётся вся миссия. Он злился сам на себя – у них с Холерой была исключительная возможность добыть нужные сведения, но парадокс был в том, что узнавать, очевидно, было нечего. Окружающие Бешеного табунщики проявляли несвойственное им поразительное единодушие. Все в стойбище – от маленьких детей, стариков и женщин до свирепых воинов – поддерживали Бешеного и признавали его авторитет, и это при том, что тот был всего лишь карликом. Правда, со своими людьми он вёл себя так, что полностью оправдывал своё прозвище.