Со страшным боевым кличем несколько конных отрядов атаковали римлян. Влетев в строй варварских наёмников, иберийцы стали пробиваться к триариям, к основному центру, вглубь оборонительной линии римлян.

В этот раз варварские наёмники бились без особого желания, и уже в следующее мгновение их отряды пустились в бегство, оставив тяжёлую пехоту римлян.

Центр обороны был пробит, и нумидийские всадники, будто ожидая этого, начали атаковать римскую конницу, которая предприняла попытку напасть с тыла на иберийцев. На помощь нумидийцам Ганнибал выслал несколько пеших отрядов наёмных галлов.

Битва затянулась, и римским триариям почти удалось отбить внезапное нападение.

Но затем, после двух удачных маневров, нумидийские всадники, вместе с вернувшейся кавалерией Магарбала, окружили римлян кольцом, зажав в тисках оставшихся римских всадников и тяжёлую пехоту. Римляне отбивались из последних сил, бежать было некуда – это был полный провал.

Завершающим моментом битвы стало ранение Публия Сципиона, отряд которого, после двух неудачных попыток пробить клином кольцо окружения, бежал с поля боя. Воины Ромула подались в бегство, и только триарии – элита тяжёлой пехоты римлян, бились до последнего. Бежавшие лучники и застрельщики с криками падали от копий разъярённых нумидийских всадников.

Раненого Публия Сципиона спас его сын Публий Сципион младший. Уже вдалеке он обернулся и встретился взглядом с Ганнибалом – они посмотрели друг на друга, и если лицо римского полководца излучало страх и ненависть, то лицо Барки было полно удовлетворения. Он вновь одержал победу над ненавистным врагом, и это было для него наслаждением.

Небо оставалось такого же дымчатого цвета, битва закончилась полнейшим разгромом римских войск.

Битва на реке Тицин, как и захват Таврина, показала все сильные стороны Ганнибала как стратега: хорошее знание местности, великолепная работа разведчиков перед боем и умение командовать воинами других народностей. Римляне, уже привыкшие видеть галлов покорёнными, совершенно не ожидали, что те поддержат Ганнибала.

Битва закончилась, и через несколько часов после победы карфагенского войска на поле боя появилась пятитысячная армия вооружённых галлов.

Это были войска Тиджернака, отказавшие Ганнибалу в помощи.

Сам Тиджернак стоял и с упоением смотрел по сторонам, будто получая удовольствие от того, что вдыхает запах смерти, тряся огненно-рыжей бородой.

Под его ногами послышался стон – это был умирающий римский солдат. Тиджернак осторожно склонился над телом умирающего, недовольно причмокивая, приподнял того за волосы и со жгучей ненавистью в глазах перерезал врагу глотку.

– Эй, уродцы! – кричал Капоне, и в этот момент два агента ударили его одновременно с двух сторон по животу. Они тащили его по длинному коридору, держа за руки.

От удара он сплюнул на каменный пол кровавую слюну, с перекошенным лицом продолжая язвить:

– Что, не ожидали такого от меня? Я победил…

После подобных речей один из агентов ударил его по виску дубинкой.

Он был уже в полуобморочном состоянии, когда его поднесли к жертвенному алтарю. Пока его клали на большой операционный стол, он то и дело открывал глаза и продолжал, кривя губами, шептать различные ругательства.

Он почувствовал, как его руки связали ремнями и в шею вонзилась острая игла.

Капоне, теряя сознание, проговорил:

– Вы меня боитесь…

Закрыв глаза, он услышал шёпот.

Когда он вновь открыл их, то перед его глазами прояснилось чёткое изображение. Он лежал на чём-то вроде койки, внутри камеры без окон, с высоким потолком и светло-жёлтыми сияющими стенами. Невидимые лампы заливали ее тёплым, но при этом тошнотворным светом. Больше всего Капоне ужаснула полнейшая тишина. Вдоль стен тянулась лазерная сетка. В камере не было видно дверей и вообще каких-либо отверстий.

Он не знал, сколько прошло времени, блуждая по камере взад и вперёд, выкрикивая различные проклятия в адрес агентов, предпринял несколько попыток найти хотя бы одну щель в странной камере. Всё его тело было в ожогах от лазерной сетки, которая появлялась на стенах каждый раз, как он к ним подходил.

Несколько раз он пытался уснуть, но как только закрывал глаза, лампы начинали гореть ещё ярче.

Капоне чувствовал, что постепенно у него внутри накапливался страх. Он знал его, словно видел в лицо. К такому он был готов.

– Эти големы изучили все способы пыток за всю их историю. Прямо-таки нацисты последнего уровня, однако, молодцы, – он думал, сидя посреди камеры словно йог, закрыв глаза, которые постепенно перестали видеть.

Он ощутил свой страх сильнее, когда принял первую позицию для погружения в себя, поняв, что внутри его тела нет никаких звуков. Сердце молчало, ему хотелось пить и есть, но желание было лишь насильственно вызвано в голове. Он дышал, но собственного дыхания не слышал. В самом теле не было ничего слышно. Капоне, словно разворачивая внутри себя невидимое зеркало, принял вторую позицию, углубившись в наблюдение собственных мыслей. Но и тут его постигло жуткое разочарование – мысли, управлявшие его телом, были словно в чужой власти, когда он пытался раскрыть их сущность, они исчезали. Используя все известные ему методы для погружения в себя, Капоне понял, что каким-то образом агентам удалось проникнуть в его сокровенное естество.

Не открывая глаз и не двигаясь, он предпринял последнюю попытку для самостоятельного погружения в своё подсознание.

Вдруг он открыл глаза. Перед ним оказалась огромная зала со слабым освещением. Он выступал в роли наблюдателя и видел пространство вокруг себя с некоторым искажением, его мозг был повреждён – так он подумал. Рядом с ним стоял странного вида человек с седой козлиной бородкой, в пурпурной мантии, с опрокинутым на половину лица капюшоном. При тусклом свете была видна лишь его нижняя часть лица.

Обойдя этого странного типа вокруг, он заметил, что рядом стоит стол. Подойдя, Капоне увидел самого себя. Поверх головы у него виднелось небольшое окно Вирт-реальности.

– Всё ясно, копаются в мозгах, сволочи… значит, скоро и до подсознания дойдут, плохо дело.

Поняв, что происходит, Капоне вспомнил про своё последнее оружие, которое он подготовил специально для такого случая. «Капсула Дамки» находится чуть выше дальнего ряда зубов – одна маленькая, умело впаянная в самый дальний зуб капсула синтетического расщеплённого адреналина. Только вот для того, чтобы она сработала, нужно зажать челюсть, а он этого сделать никак не мог. Он знал, что непроизвольное сокращение мышц начнётся через какое-то время, но сколько ему придётся ждать? Этого он не знал.

Неожиданно Капоне открыл глаза. Он по-прежнему находился в камере.

На стене и потолке перед его глазами мелькали кадры Вирт-реальности, в которых он был наблюдателем за самим собой, лежащим на столе без сознания.