Она тоже присела, чтобы заглянуть девочке через плечо.

– Что ты там увидела, Винн?

– Ручка литая. – Девочка, казалось, разговаривала сама с собой. – Но плоская часть из листа, кованая. Как можно было выковать так ровно? Видите, как эти две части идеально стыкуются одна с другой? – Элфрун не обратила внимания на то, что Т-образная ручка была не просто красивой, – она поддерживала и обрамляла бронзовые пластины, переднюю и заднюю, которые так легко можно было повредить. – И эти три заклепки… Но сначала нанесли гравировку на тыльную сторону, а заклепали уже потом… – Голос ее затих, и она так низко склонилась над зеркалом, что ни его, ни ее лица уже не было видно из-за свисавших прямых каштановых волос.

Финн перехватил взгляд Элфрун, и они оба встали, позволив девочке изучать зеркало.

– Кто она? – тихо спросил он.

– Дочь кузнеца.

Финн кивнул:

– Тогда все понятно.

Элфрун нервно сглотнула:

– Это ее брат умер тогда, когда в прошлый раз… на той неделе… ну, когда ты…

– Ага, – снова кивнул он. – Тяжелые времена для Донмута. – Он посмотрел в сторону дюн. – Сейчас уже слишком поздно для посещения, но завтра, леди, день будет вполне подходящим? Окажут ли мне дружественный прием под крышей вашего дома отец и мать?

Завтра? А она ведь не сомневалась, что он отправится с ней в зал прямо сейчас. Она, не осознавая того, крепко обхватила себя руками и теперь изо всех сил старалась расслабиться, дышать нормально и заговорить непринужденно, но с осознанием своего положения, чему так упорно пыталась научить ее Абархильд.

– Моя мать умерла. А отца в данный момент нет дома. – Откуда же появился этот человек, если он не знает этого? – И в его отсутствие хозяйка здесь я. Я здесь лорд.

– Вы? Лорд? Понятно. – Он помолчал. – Тогда вы, как и я, знаете, что значит взвалить тяжелый груз на свои плечи. – Наконец-то она увидела его лучистую улыбку и почувствовала, что ее лицо начинает светиться в ответ. – А он далеко уехал, ваш отец?

– В Рим, выполняя поручение короля.

– И вы гордитесь им.

Она кивнула, плотно сжав губы и шумно дыша через нос. Немного помолчав, она сказала:

– Такое странное чувство, когда его нет. Нет не только его – он взял с собой несколько своих людей, оруженосца… И еще много всяких покрывал, кубков, подушек… Он должен достойно выглядеть и в дороге, и в Риме, чтобы показать всему миру, что посланник короля Нортумбрии – человек, с которым нужно считаться. Но без него Донмут кажется… – она сделала паузу, подбирая слова, – таким маленьким и серым и каким-то хрупким. – Элфрун замолкла. Она не хотела говорить так много, тем более весьма расплывчато и о всяких глупостях.

Но он не смеялся, все кивал, и на лице его читался неподдельный интерес. Она почувствовала, как у нее перехватывает дыхание.

– Сколько? – При звуке голоса Винн оба дружно повернулись к ней. Элфрун подумала, что девочка спрашивает цену зеркала, и рассердилась. Но Винн разговаривала не с ними. Она, пристально глядя на зеркало, произнесла со злостью: – Сколько здесь олова? – Она крутила его перед собой, рассматривая со всех сторон, вглядываясь в поверхность и хмурясь все больше и больше.

– А как бы ты сделала такую вещицу? – Финн снова подошел к ней и присел рядом.

– Я? – недоверчиво переспросила она. – Я такого сделать не смогла бы. Я не сумею подобрать металлы для сплава, чтобы получить такой цвет. Такой теплый! – Теперь она говорила уже яростно. – И посмотрите сюда. Нет, вы просто посмотрите. – Она сунула зеркало Элфрун под нос, и та послушно уставилась на гравировку. – Он идеален. Этот узор. Само совершенство. Я могла бы месяц биться над этим и все равно не провела бы таких линий. Ни единой такой линии.

– Я видела книгу, Евангелие, – медленно сказала Элфрун. – В соборе Святого Петра в Йорке. Мне показывал ее мой дядя. В ней были такие узоры.

– Книга! – презрительно протянула Винн. – Говорят, что на пергаменте можно нарисовать что угодно, а если что-то не получилось, то просто соскабливаешь это и рисуешь заново. Но это!.. – Она резко и со злостью тряхнула зеркало. – Здесь нет места для ошибки. Металл не прощает такого. Это совершенная вещь. Заберите ее. – Она дала его Элфрун рукояткой вперед, и та осторожно взяла его. – Мне больно видеть такое.

Элфрун беспомощно смотрела на небольшой бронзовый предмет. Она считала его просто красивым, но совершенно не задумывалась о том, насколько искусна эта работа, а Винн страдала, понимая это.

– Ты настоящий мастер, – сказал Финн.

– Я хочу им стать, – уныло отозвалась девочка и насупилась. – Но пока что не стала.

– Но ты же сможешь научиться этому, правда? Если ты по-настоящему любишь это дело, ты сможешь научиться.

Винн пожала плечами, бросив на него презрительный взгляд.

Элфрун рассердили дурные манеры девочки.

– Винн! Будь учтивой с нашим гостем.

– Простите, леди, – сказала та и повернулась к Финну: – Простите мне мою грубость. – В голосе ее звучало страдание, и Элфрун начала испытывать угрызения совести.

– Прости и ты меня. Я говорила резче, чем хотела, – сказала она. – А теперь ступай домой, Винн. И отнеси моллюсков своему отцу.

Винн неловко поднялась на ноги, сжимая обеими руками края мокрого и выпачканного в песке подола своей юбки с дарами моря. Она быстро поклонилась Элфрун:

– Леди, – кивнула Финну: – Спасибо вам, – а затем развернулась и, несмотря на свою ношу, стремглав бросилась вверх по склону, точно какая-то длинноногая береговая пичуга.

– Итак, – произнес Финн.

Теперь, когда они остались одни, Элфрун не знала, что сказать. Она посмотрела на зеркало в своей руке и протянула его ему.

– Я не могу себе такое позволить. Мне нужно было сказать об этом раньше…

– Но вы ведь еще не знаете цену.

– Она не имеет значения. – Элфрун ужасно смутилась. – Ты же слышал, что сказала Винн. Эта вещь совершенна. Она подошла бы жене короля. Тебе следует отвезти ее в Йорк или в Дриффилд или же взять с собой на ярмарку во время весеннего праздника в следующем году. – Слыша как бы со стороны эти свои разглагольствования, она презирала себя.

– Я мог бы так поступить. – Он демонстративно скрестил руки на груди, игнорируя протянутое ему зеркало. – Но я и сам не знаю, где буду, когда наступит весна.

– Значит, не в наших краях? – Эти слова вырвались у нее сами собой.

Он улыбнулся:

– Люди вроде меня похожи на ласточек, Алврун. Летом мы здесь, но кто знает, куда нас занесет зима?

– Так ты действительно не пойдешь сейчас в наш зал? – Он помотал головой, и это стало для нее ударом. – Тогда ты должен забрать это с собой. – Она снова протянула ему зеркало. – Мне пора идти. Нужно отнести эту добычу домой, – свободной рукой она указала на свою корзинку. – Они хватятся меня, будут думать, куда это я пропала.