– Дай мне, – обыденно так скомандовала Катька Ластику.

Зависшая над землей кукла перекочевала ей в руки.

– Куколка! Хы-хы-хы, – с кривой ухмылкой констатировала Верка. – В точку, как фотка девушки с ноутбука козла-Олега. Я подглядывала, когда Маринка подошла к нему и с недовольной миной спросила: «Новая куколка-невеста?» А тот ей на полном серьезе: «Возможно, Мариш, твоя новая мамочка – без материальных и жилищных проблем. Богатенькая, по жизни сама себе хозяйка.

Родственников нет, да и друзей. Идеальный кандидат. Ей нужен верный друг и деловой партнер – два в одном, в привлекательном крепком мужском теле!» И так гаденько заржал, а потом: «Не горюй, с этой я побыстрей расправлюсь. Нам сейчас нужно перебиться, на надежной базе пересидеть. Чую, нас скоро обложат». А потом, как это отчеканил, сгреб чертовку Маринку и так страстно обнимал и целовал, что мне завидно стало.

– Н-да… Так-так… – опечалилась Катя и моя душа.

Сестренка повернулась к Верке и спросила:

– Вер, ты Лану, дочь деда Матвея помнишь?

– Эту зазнайку с ее чокнутой мамашей, возомнившей себя царской родственницей? Ну как же. Они ж в Америку укатили.

– Вот то-то и оно. Почему ж тогда Олег ее фотографию иконкой на свой жертвенный стол поставил?

Когда мы добрались домой, Крынкин сам сопроводил Верку в больницу. Нужно было все обдумать и про куклу – госпожу Лану у матушки Анастасии спросить.

– Отколь она у тебя?! – запричитала матушка, ухватив Катю за руку.

Потом она очень странно посмотрела на неё и в мою сторону. Я аж заерзала, неужели Анастасия меня видит?!

– Да, кукла доченек – ласточек моих. На то своя история была. Раз под Рождество, рано поутру две тройки у ворот Воробьева остановились. Ба!! В одной нашинские обедневшие дворяне прикатили – усадьбу у них крепостные спалили за грехи господские. В другой сама великосветная княгиня пожаловала. Как могли прием ей устроили, расстарались. Мне камеристка ее по секрету сказывала, де ребеночка, девочку, княгиня тем дворянам на воспитание, как свою оставляет. Бедненькая, хворенькая совсем, как былиночка. Видно ребеночек непростой для княгинюшки, раз она больших денег золотом за службу дворянскую отдает. Было-то на Седмицу-Молчунью. Ранее княгиня великосветская, говорят, по делам ли, потехи ради на Седмицу-Вещунью к нам приезжала. Может, наврали люди, но Ефросинья божилась, что княгиня ворожить к Кривошеихам-чернокнижницам ходила. На приеме рождественском вроде ничего необычного не было. А дочерям купцовым она куклу привезла, госпожу Лану.

Самолично соизволила подарить и наказала беречь, с рук не спускать. В непонятках осталось, почему камеристка все время вздыхала, плакала и крестилась, мол грешное дело делаем. Ласточки мои на подарок нарадоваться не могли. Дорогой!

Известного французишки-кукольника мастерство. И видно было, не только я приметила, как тень облегчения скользнула по лицу ее светлости, когда доченьки купцовы госпожой Ланой заигрались. Показалось, что нарочно избавились от куклы! И вот еще что – на следующее утро моя младшенькая, ну то есть дочь купцова, дала на день поиграть куклой Агаше. Ее мать у нас кружевное белье господское стирала. Лучше Федосьи в городе тонкой прачки тогда не сыскать. За это самой Агаше тоже привилегия была – дружить с дочками купцовыми. Помню, в тот день у Агаши именины были. Куклу Лану она тайком домой взяла, а вернуть… Заболела и чуть не умерла на третий день. В бреду повторяла: «Кукла первой кашлять начала.» А очнулась, словно из рук смерти выпорхнула со словами: «Ангел святой куклу забрал и меня на свет вывел…»

Матушка Анастасия лукаво посмотрела на Катю:

– Катюшенька, ты этим ангелом была?

Вопрос нас обеих застал врасплох.

– Я, да нет… – Катя с глубокими мыслительными складками на лице продумывала ответ.

– Значит, Дашенька…, – Анастасия сказала это утвердительно просто и заплакала. – Как же вы решились в ведьмин омут души свои отдать?! Горемычные мои, что же вы наделали!

Пришлось рассказать матушке все как есть. Она долго причитала и бранилась одновременно.

– Что ж, вспять уже ничего не вернешь, пока по крайней мере… – туманно заключила она, успокоившись. – Где ты от меня сейчас, Дарьюшка?

Я высыпала зубочистки на кухонный стол.

– Кукла неспроста к вам попала. Неспроста на дочь Матвея она похожа. А Мария Иркнайдигусь вспоминала, что мать Ланы кичилась своим царским происхождением. Мол, от незаконнорожденной дочери самой княгини – царицы и стрельца – красавца. Горюшко вы мое, видно это первое звено в цепи, которой ведьма речная вас связала. Из беды вам Лану вызволять, вам, ласточки мои…, – Матушка забормотала словно в бреду или наваждении. – За первым второе звено упадет… Далее по кругу цепь ведите. В центре круга найдешь, Дарьюшка, сынишку твово. Как услышишь стук его сердечка, иди не мешкая! – вскочила резко матушка Анастасия, сказав эти слова. И прочь из дома, будто огонь злючий по ее пятам гнался.

Какое-то время мы тихо сидели, никак не могли прийти в себя. Словно перед нами открылось откровение ясновидицы. И откуда на наши бедные головы второе звено свалится, и как его узнать?! Но помню, меня поразило, что при последних словах глаза матушки вспыхнули на мгновение зеленовато-желтым светом. Хотя, может, показалось, в моем состоянии я ни в чем не была уверена.

Упало таки. И буквально на следующий день после ухода Крынкина. Начальник полиции сам информировал Катю о ходе следствия. Он рассказал, что Олег с Маринкой действительно переночевали ночь в местной гостинице, паспорта заменила двойная цена. Портье запомнил, что въезжали чернявый крепкий мужик с блондиночкой и маленьким ребенком. И он был несказанно удивлен, когда утром его постояльцы поменяли окраску соответственно, мужик заделался блондином, а помолодевшая до девчачьего возраста девка почернела в смоль. Заспанный, подвыпивший гостиничный работник не стал вдаваться в подробности в четыре часа утра. Куда направились гости, не проследил. Профиля Ланы в соцсетях пока найти не удалось.

Мы с Катей и как приклеенным ко мне Ластиком отправились в гостиницу в надежде узнать что-нибудь существенное. Из дома вышли через заднюю дверь, подальше от каменного креста, тем более, что по настоянию матушки Анастасии там и похоронили мои сожженные останки. Я лично была против! Зачем? Правда, зачем возвращать туда, где меня муженек-душегуб закопал?! Обьяснить почему, Анастасия наотрез отказалась: «Время придет, может, и сами поймете…» – и весь сказ. День с утра задался не жаркий, а теплый и ласковый. Это меня раздражало. Будучи призраком, нельзя в полную силу наслаждаться солнечным теплом, запахом цветов, прикосновением высокой травы к ногам. А еще я заметила, что, кажется, Катька начала симпатизировать Крынкину. И он покраснел сегодня, когда случайно коснулся ее руки. Между ними явно начинаются романтические отношения. Мне бы радоваться, но после того, как мои превратились в пепел, смотреть на эти нежные проявления чувств было непросто. Мы молчали всю дорогу, пока шли вдоль железнодорожных путей. Гостиница находилась недалеко, рядом со станцией. У Кати наготове был блокнот с карандашом, хотя «разговаривать» не хотелось. Вдруг за поворотом раздался басовитый паровозный гудок. Локомотив, сбавив ход, разворачивался на круге. Я не поняла, откуда он выскочил. Мальчишка лет пятнадцати прыгнул на сцепку с первым вагоном. Поток воздуха отшвырнул и затянул его под колеса. Мы ничего не смогли сделать… Ничего!! Как ни в чем не бывало, поезд, сделав петлю, отстучал по рельсам и скрылся за деревьями. Ужас случившегося сковал и Катю, и меня. На рельсах лежало расплющенное растерзанное тело. Прошла минута. Не было сил шелохнуться. Другая. Катя полезла в карман за сотовым.