— Я послан комендантом Нарвы Пером Столпе.

— Говори, что надобно вашему коменданту?

— Комендант желает знать, на каком основании в Ивангороде, вопреки договору, заключенному между Московией и королевством свевов, готов и вандалов разгружается торговый корабль?! По мирному договору все корабли должны разгружаться в Нарве и платить пошлину. А плавать за море московиты вообще не имеют право!

— Холоп, я — боярин Афанасий Власьев. Я от великого государя и царя всея Руси, Великого князя московского. Великого князя Тверского, царя Казанского и Астраханского и прочая, и прочая, и прочая, ездил послом к императору Священной Римской империи Рудольфу II, — отчеканил Власьев.

Услышав слово «холоп», шведский дворянин побелел, словно пощечину получил. За шпажонку рукой схватился. А Власьев продолжал говорить, словно сквозь зубы цедил слова:

— Никаких товаров для торговли здесь нет. Сие имущество дипломатическое, для царя из империи ввозимое. И пошлину за него платить не требуется.

— Ложь! — нагло заявил швед. — Ни один корабль не должен приставать к Ивангороду. Мало того. Его Высочество, герцог Карл Зюндерманландский полагает: согласно мирному договору, послы московские для поездок по морю должны нанимать только суда шведские, а любекским кораблям тут не бывать.

Швед осмотрелся по сторонам. На лице его появилась ехидная улыбка. В это время Афанасий увидел, как из-за мыса выплывают три шведских военных корабля.

— Потому, — продолжил посланец коменданта Нарвы, — корабль ганзейский в море не выплывет. Надлежит ему сдаться и приплыть в Нарву, где он будет конфискован. Ежели моряки немецкие не согласятся, то повешены будут.

В крепости пушкари бежали к пушкам, на стены поднимались стрельцы с пищалями. Шведские корабли притормозили ход: с более близкого расстояния они лишь частично повредили бы своими орудиями стены Ивангорода, а вот русские пушкари быстро утопили бы их суда в Нарове.

— До сношений императора и царя нам дела нет, — продолжил швед, и пошлину вам платить должно.

Афанасий Иванович чуть не поперхнулся от такой наглости. А швед продолжил:

— И надобно бы тебя как злостного неплательщика арестовать.

«За слово «холоп» мстит, что ли?» — подумал русский дипломат.

Между тем шведские солдаты стали справа и слева от него, показывая знаками, мол, иди в лодку, арестованный.

Боярин махнул рукой, на стене князь Буйносов-Ростовский тут же дал команду, стрельцы навели на шведов сотню ружей. Парламентер дрогнул, растеряннно посмотрел по сторонам.

— Пошел прочь, холоп! — с презрением произнес Власьев.

Боярин, не ожидая ответа, повернулся и двинулся к кораблю, который нанял в Любеке. Поднялся на борт. Грузчикам велел:

— Продолжайте разгрузку!

— Что случилось? — поинтересовался Ганс Мюллер.

Власьеву стало жаль капитана. За время поездки он понял, что шкипер — человек честный и смелый. Немец оказался истинным моряком: не боялся непогоды, во время плавания никогда не унывал, хорошо вымуштровал свою команду. И вот предстояло сообщить ему ужасные новости.

— Похоже, отношения между шведами и великим государем опять ухудшились. Шведы утверждают, будто мы обязаны были пристать к Нарве, в наказание хотят конфисковать товар и корабль.

Ганс захохотал:

— Пусть попробуют! Доннер веттер! — они узнают, что такое немецкие моряки. Ваше Превосходительство, но я не понимаю, почему они столь наглы. Вы же посол.

— Я же говорю, похоже, отношения между шведами и великим государем опять ухудшились.

— Ну и пусть. Ни груза, ни корабля им не видать, что своих ушей!

Власьев вздохнул про себя: неужели Мюллер, человек бывалый, до сих пор не понял ситуацию?

— Ганс, эти корабли не пропустят тебя домой, — посол показал на шведские военные суда.

В ответ Власьев готов был услышать все, что угодно, но только не то, что произнес немец:

— Это не ваша забота, Ваше Превосходительство. А мы уж как-нибудь найдем выход.

— Бездельники, а ну работайте! — к вечеру корабль должен быть разгружен, — крикнул Мюллер матросам.

Власьеву ничего не оставалось, как отправиться на берег, наблюдать за разгрузкой. Он видел, как немолодой, но огромного роста и крепкий с виду холоп вдруг слегка застонал и опустил мешок на землю. Поморщился. Затем, словно играючи, взял мешок, который раньше нес на спине, на руки и понес дальше. При этом грузчик почему-то взглянул на небо: на его ясную синеву, яркое солнце.

— Шевелись, ребята! — призвал мужик остальных грузчиков, — Через несколько часов дождь будет.

— С чего ты взял? — удивился Власьев.

Мужик положил мешок на телегу и повернулся к дипломату.

— Боярин, у меня всегда так перед дождем кости болят, — пояснил он. — Точно дождь будет.

— Жаль. Я хоть искупаться хотел, на солнышке погреться.

— Так сейчас и грейся, боярин. Ужели без твоего присмотра бочки да мешки с корабля на телеги не переложим?

Афанасий Власьев подумал: «А в самом деле, что я за ними смотрю, как за детьми малыми». Не очень-то верил Афанасий Власьев в прогноз ивангородского грузчика — откуда дождь, если на небе ни облачка. Но времени зря решил не терять. Подошел к реке. Потрогал ладонью воду, затем разделся и голым вошел в реку. Если шведские солдаты никогда голого мужчину не видели, то, пусть из своей Нарвы в подзорную трубу смотрят. От него не убудет.

Ганс Мюллер, раздевшись, смело прыгнул в реку прямо с борта корабля. Вскоре они уже плыли наперегонки. И Афанасий Власьев быстро понял, не ему с капитаном корабля тягаться! Сам-то он плыл саженками уверенно и довольно быстро. Но немец рассекал воду, словно парусник.

И вдруг резко остановился:

— Доннер ветер!

Афанасий Иванович сначала даже не понял, в чем дело. А потом поднял голову и обомлел. Откуда-то взялся еще один любекский корабль. Его конвоировали в нарвский порт два шведских судна. Афанасий Иванович никогда не жаловался на зрение. На борту любекского корабля он увидел русского купца, стоявшего под стражей. Два шведских солдата внимательно следили за ним. Купцом был человек, который привез Афанасию Власьеву в Любек инструкции от царя Бориса о том, как вести переговоры с городским магистратом. Он же доставил и деньги на покупку товаров для царского двора. Звали смелого торговца Тимофей Выходец.

Афанасий Иванович Власьев вновь посмотрел на небо. На нем вдруг появились еле заметные облака…

Так называли шведы в то время свое королевство. — Прим. авторов.

Когда Афанасий Иванович вылез из воды и подставил плечи солнцу, которое уже стали быстро заволакивать темные облака, то сам он тоже был мрачен, словно туча. И вовсе не из-за перемены погоды. Очень он симпатизировал купцу Выходцу и теперь сильно тревожился за судьбу Тимофея.