Наличие такой предыстории лишает любовь Ромео к Джульетте ореола исключительности[221]: друзья беспощадно вышучивают его новое увлечение, считая его таким же быстротечным, как и предыдущие, а священник отчитывает юношу за легкомыслие и ветреность:

А Розалина! Ты ее забыл?

В глазах у вас – не в сердце страсти пыл.

Из-за нее какие слез потоки

На бледные твои струились щеки!

<…>

Так измениться! Где ж былая страсть?

Хотя Джульетта до встречи с Ромео не имела никакого любовного опыта, как и желания его приобрести, в отношениях с будущим супругом она проявляет удивительную зрелость и искушенность: первый поцелуй своего возлюбленного она оценивает как «школьный», ученический[222]. Эту уверенность ей придает ее собственное чувство, зародившееся в самом сердце, а не в отуманенном лирическими фантазиями мозгу, как у Ромео.

В отношениях влюбленной четы Джульетта играет роль, традиционно достающуюся мужчине: она, фактически, сама делает Ромео предложение, пока тот упивается эйфорией новой страсти. Она же организует ночное свидание с мужем после убийства Тибальта и соглашается на предложенный братом Лоренцо сложный и небезопасный план, чтобы избежать венчания с Парисом. Ромео оказывается в паре ведомым и проявляет качества, приписываемые обычно женскому полу, – повышенную эмоциональность, несдержанность, склонность к слезам.

Кормилица

Отец, святой отец, скажите мне,

Где, где супруг синьоры, где Ромео?

Брат Лоренцо

Здесь на полу. Он пьян от слез своих.

Кормилица

<…>

Ну, встаньте, встаньте, будьте же мужчиной!

Хоть для Джульетты, для нее вставайте.

<…>

Брат Лоренцо

Мужчина ль ты! Да, с виду ты мужчина,

Но плачешь ты по-женски, а поступки

Гнев зверя неразумный выдают.

Ты – женщина во образе мужчины.

<…>

Ты дуешься на жизнь и на любовь,

Как глупая, капризная девчонка.

Джульетта в этот момент тоже «воет, плачет, плачет», однако она потеряла не только возможность быть с любимым, но еще и брата, и все же даже в скорби она мыслит здраво, а не пытается, как Ромео, расстаться с жизнью при любом серьезном препятствии или беде. При этом союз с представителем вражеской семьи для нее равноценен самоубийству: несмотря на ее вполне логичные рассуждения об отсутствии неразрывной связи между предметом и его названием (в знаменитом монологе о розе), она живет в обществе, где имя определяет статус субъекта. Ей никогда не стать своей среди Монтекки, но и связь с родительской семьей она потеряет, выйдя за представителя вражеского клана.

И все же девушка решается на этот радикальный шаг, ведь она верит, что взамен получит горячо любимого Ромео. Однако юноша не готов так быстро расставаться с навязанными ему представлениями о чести и долге, усвоенными еще в детстве: несмотря на свой миролюбивый настрой, вызванный влюбленностью, он легко позволяет себя спровоцировать, втянуть в схватку, в которой нечаянно убивает Тибальта. После стычки он винит свою страсть и саму Джульетту в том, что утратил прежнюю доблесть, необходимую для поддержания чести своего клана, и «обабился»[223]. В том и заключается его трагическая вина, что даже под воздействием любви он не может исцелиться от наследственной болезни – ненависти – и изжить в себе средневековые «рефлексы», требующие каждый раз хвататься за оружие при виде врага, даже если этот враг уже стал родственником. Ромео противостоит нравственным переменам, которые приносит с собой любовь, и остается тем же «легковос-пламенимым», чувствительным и мягкотелым юношей, который в начале пьесы бродил в одиночестве за городом, вздыхая и цитируя напыщенные стихи. Новое мировоззрение, вдохновленное любовью и построенное на гуманистических принципах, не смогло преодолеть в нем косность средневековых клановых механизмов. Даже над могилой покойной супруги привязанность и скорбь в душе Ромео уступает агрессии. Сцена дуэли с Парисом возле тела Джульетты так же гротескна, как драка Гамлета и Лаэрта над могилой Офелии.

Трагедия Ромео и Джульетты в том, что он любил ее недостаточно, а она его – избыточно: эти две степени одного чувства в сочетании со злым роком (или простым невезением) приводят к катастрофе. Хрупкая фигурка Джульетты воплощает робкую зарю ренессансного гуманизма, с его утверждением ценности человеческой личности, апологией чувств и готовности отстаивать свою страсть даже перед лицом смерти. Поведение Ромео же олицетворяет процесс медленного, мучительного и не всегда результативного высвобождения личности из-под гнета косных устоев, поддерживаемых обществом. Шекспир показывает, что главные враги Ромео и Джульетты – не общество или родители, а они сами. Этот вывод может удивить современного читателя, знакомого с трагедией по ее экранизациям и другим переводам на язык массовой культуры, однако автор пьесы последовательно и даже настойчиво пытается продемонстрировать, что разделяющую влюбленных стену они возводят собственными руками. Многовековая вражда, превратившая Монтекки и Капулетти во врагов, давно исчерпала себя. Главы обоих кланов устали от потерь и давно уже не могут (как синьор Монтекки) или не хотят (как синьор Капулетти) проливать кровь во имя давно забытой распри. Встреча двух мужчин, уставших от многолетнего противостояния, выдержана в нарочито комических тонах – два старика в домашнем одеянии, запальчиво хватающихся за мечи, которые давно уже не держали в руках, и их ворчливо-насмешливые и одновременно заботливые жены.

Капулетти

Что здесь за шум? Подать мой длинный меч!

Синьора Капулетти

Костыль! Костыль! К чему тебе твой меч!

Капулетти

Меч, говорят тебе! Гляди, старик Монтекки

Мне будто назло так мечом и машет!

Монтекки

Ты, подлый Капулетти!

(Жене.) Не держи!

После этой стычки и гневной речи герцога, запрещающей кровопролитие на улицах города, отец Джульетты говорит слова, ускользающие от внимания читателей, однако проливающие новый свет на «кровавый раздор»: «Мы оба одинаково с Монтекки / наказаны; и думаю, нетрудно / Нам, старым людям, было б в мире жить». Самое важное, что синьор Капулетти не питает ненависти и к юному Ромео и на празднике красноречиво дает понять задире Тибальту, что не собирается превращать свой дом в арену для очередного кровавого побоища.

Его останавливают не только запрет герцога и стремление соблюсти правила гостеприимства, но и искренняя симпатия к достойному юноше хоть и враждебного, но благородного рода (который при этом явился без приглашения и у него на глазах флиртует