Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я провела в гипере две минуты и вывалилась обратно во вселенную. Все экраны у меня побелели. Визжал сигнал опасного сближения, температура за бортом взлетела так стремительно, что многие табло сошли с ума. Когда показания стабилизировались, числа колебались между тремя с половиной тысячами и четырьмя тысячами градусов – примерно на полпути до крайнего предела моей выносливости.
Скрипел, расширяясь на жаре, металл, и я потратила миг на то, чтобы похвалить себя. Я не ошиблась в расчетах и находилась сейчас в глубине фотосферы местного солнца – рекорд точной навигации, о лучшем я не слышала.
Вокруг меня бушевала плазма, выплескиваясь из внутренних областей солнца гейзерами объемом в дюжину планет. Дрожали конвекционные ячейки, в испарениях хлестали бичами линии магнитных течений, увлекая за собой волны прибоя. И все это сопровождалось оглушающим ревом, какофонией пламени.
Мое самодовольство приугасло от воспоминания о гибели Койота – ему перегретая внутренняя ткань звезды выжгла все внутренности. Я надеялась, что меня эта судьба не постигнет. Моей наружной броне и без того досталось – сперва от ядерной торпеды Фенрира, создавшей на миг температуру в сотни тысяч раз выше той, которую я испытывала сейчас, а потом от безумного прыжка в высшее измерение. Однако я была достаточно уверена, что обшивка выдержит и защитит меня от новых повреждений. Пока я переключила приоритеты работы фабрикаторов с производства вооружения на устранение ущерба и через медицинские интерфейсы ложементов проверила состояние бесчувственных женщин в рубке. Полевые диагностеры не обнаружили у них существенных повреждений – по крайней мере, новых, – и я впрыснула обеим сочетание анальгетиков с легкими стимулирующими средствами. Через несколько минут они пришли в себя и принялись растерянно, недоуменно оглядываться.
– Я думала, нам конец, – сказала капитан.
Ее лицо пылало в отсвете экранов. Она нахмурилась, увидев вздымающееся за бортом море плазмы. (Я фильтровала свет, чтобы яркость ее не ослепила.)
– Где мы?
Я вывела на экран аватару и придала своим чертам самое успокоительное выражение.
– В солнце. – мне пришлось усилить голос, чтобы перекрыть рев кипящего котла, в котором мы варились.
Она застонала и пальцем утерла глаза:
– Этого я и боялась.
Покрутив головой, она села прямо и спросила:
– И как мы сюда попали? Последнее, что я помню, – «Фенрир» держит нас в перекрестье прицела.
– Прыгнули.
– Прыгнули?
– Да.
– В солнце?
– Да.
Она расхохоталась, но в смехе была нотка истерики.
– Ну ты даешь!
Она, еще улыбаясь, тряхнула головой и склонилась к тактическому экрану:
– «Фенрир» сможет нас здесь обнаружить?
– Ответ отрицательный. Плазма маскирует наш тепловой след, а электромагнитное излучение звезды нарушит работу его датчиков. Обнаружить нас он может, только наткнувшись в упор.
– Но это верно и для нас?
– Если ты хотела спросить, нарушена ли работа наших датчиков, ответ – к сожалению, да.
Капитан Констанц задумчиво покивала.
– Ты раньше что-нибудь подобное проделывала? – спросила она.
– Нет, – сказала я. – Одна моя сестра пробовала такое во время войны.
– И что с ней сталось?
– Она погибла.
– Прекрасно! – Капитан снова сникла. – Ну и что мы теперь будем делать? Сидеть на месте и ждать?
– «Фенрир» скоро будет здесь. Он видел мой курс и скорость. Он вычислит, где я, и придет за мной.
– И тогда?
Я сощурила глаза своей аватаре:
– И тогда мы его убьем.
Корабль качало на волнах плазмы, и скрипел он, как деревянный галеон. В какой-то момент его титанический стон перепугал нас с Лаурой – мы похолодели, ожидая, что корпус сейчас лопнет. Когда ничего подобного не случилось, мы переглянулись и неуверенно улыбнулись друг другу.
– Ну-ка, – сказала я, – пока у нас есть несколько минут, отвезу тебя в лазарет.
Лаура потерла лубок на простреленном бедре. Заметно было, что рана ее беспокоит.
– Нет, спасибо, – сказала она.
По ее щекам расползалась паутинка лопнувших капилляров, левый глаз налился кровью – от резких маневров полопались сосуды.
– Надо, чтобы корабль посмотрел твою ногу.
– Не надо. Сейчас здесь самое безопасное место. Предпочитаю тут и остаться.
– Уверена? В лазарете оборудование намного лучше.
– Уверена. – она постучала пальцем по подлокотнику. – Корабль и здесь впрыснул мне необходимые обезболивающие. Незачем тащиться в такую даль.
– Как хочешь, – пожала плечами я.
Так или иначе мы обе могли через несколько минут умереть. Я не стала больше ее уговаривать, а повернулась к аватаре «Злой Собаки»:
– Как у нас дела?
– Держимся, – ответил корабль.
– Сколько нам можно здесь оставаться?
– Не более часа.
Ее лицо приобрело выражение, которое всегда приобретало при объяснении технических вопросов, и она продолжила:
– В данный момент наш корпус выдерживает температуру окружающей среды, но не имеет возможности сбрасывать накопленное тепло изнутри системы. Через пятьдесят семь минут нам придется вынырнуть, чтобы разрядить панели термосброса.
– А «Фенриру» это известно?
– Он сможет вывести временные рамки из показателей собственной выносливости и оценки понесенного мной ущерба.
– Следовательно, он может поджидать в засаде на низкой орбите?
– Для него это было бы наилучшей стратегией.
Я устало потерла лоб:
– Тогда что толку в этом? Ты спрятала нас в горящем здании.
– Я же сказала, – невозмутимо ответствовала «Злая Собака», – что мы его убьем.
– Как?
– Заставив применить свое секретное оружие.
С дальнего ложемента фыркнула Лаура.
– Ты, конечно, шутишь? – спросила она.
«Злая Собака» обратила взгляд на нее:
– Торпеды в этих условиях бесполезны. Когда я, вынырнув из плазмы, попаду под прицел «Фенрира», мне достаточно будет нырнуть обратно и сменить позицию. Плазма разрушит датчики торпед, в фотосфере они не смогут меня выследить. И тогда «Фенриру» не останется иного выхода, как применить свое основное оружие – то, которым он сбил «Хобо» и обезоружил «Хейст ван Амстердам».
– И что тогда?
– Тогда, – улыбнулась аватара, – увидим.