другу, и тем не менее я все время ощущал рядом ее тело.

Наконец мы забрались на яхту.

Маргерита разделась. Я впервые увидел ее обнаженной при дневном свете.

На этот раз, когда я гладил растяжки у нее на животе, руки мои она не отталкивала.

Мне хотелось, чтобы она рассказала, но она молчала. Ничего не говорила, но и меня не останавливала. Подпустила меня к себе.

Душ мы не принимали уже давно. Кожа была липкая, соленая. На нее налипала сухая пыль, налипала надолго, оставалась с нами, становилась частью нас, частью того, что было между нами.

После мы лежали в тишине.

Я не мог отвести глаз от растяжек на животе. Гладил их снова и снова.

Там, внутри, когда-то кто-то жил. Но рассказывать об этом она была не настроена.

Как и я – я тоже про Анну молчал.

Анна. Смотреть на Маргериту сделалось вдруг невыносимо.

Любимая моя… После беременностей живот у нее стал выпирать. Но растяжек не появилось. А грудь… Анна утверждала, будто грудь у нее изменилась. Но на самом деле она осталась прежней. Маленькие и округлые, ее груди как раз умещались у меня в руке. Ее кожа под моими пальцами…

Стеснительной Анна не была. Порой начинала ругаться на меня, не одевшись. Мы кричали друг на дружку и бранились. Ссорились мы часто. Уж точно чаще, чем большинство парочек. И ее грудь здорово меня отвлекала. Анна стояла передо мной, а груди у нее торчали торчком – молодые, легкие. А потом, посреди ссоры, Анну вдруг разбирал смех, и все потому, что она замечала, как глаза у меня бегают, перескакивая с ее искривленного в крике рта на манящую грудь, похожую на два глаза.

Маргерита села, взяла платье и через голову натянула его, скрыв светлую, в веснушках, кожу. А Анна легко загорала. Ее кожа делалась золотистой. И никакими кремами от загара Анна не пользовалась.

К горлу подступили слезы. Я собрался с силами, отвернулся. Нельзя, чтобы она это слушала.

– Я встаю, – сказала Маргерита.

– Хорошо, – ответил я.

– Ты идешь?

– Угу.

Но пошевелиться не хватало сил, я закрыл глаза и увидел Анну.

Анну, которая бежала рядом. Анну с Огюстом на руках.

Я потерял ее. И Огюста потерял. Уехал из Аржелеса без них. Что я после этого за муж? Что за отец?

А теперь я еще и трахался с посторонней женщиной. Кстати, намного старше меня. Женщиной, которая просто оказалась под рукой. Оказалась доступной. Я трахнул ее по одной-единственной причине: мне нужна была женщина.

Вот так я устроен.

Я вскочил, быстро оделся и вышел в рубку. Хотел убежать от себя. Хотел что-то предпринять.

Маргерита сидела на проветренных подушках и смотрела на деревья. Платье она застегнула не доверху, и мне было видно ложбинку меж грудей. Когда я вошел, Маргерита обернулась.

Я сделал несколько шагов и, кажется, услышал, как подставка под лодкой потрескивает. Вытащенная на берег лодка на подставке. Чужая тут. Непригодная и чужая, совсем как я.

И внезапно до меня дошло, что надо сделать.

– Надо перенести ее, – сказал я.

– Что? – Маргерита поглядела на меня.

– Надо перенести ее обратно к каналу.

– И?

– Когда пойдет дождь, у нас будет все готово.

Она озадаченно смотрела на меня.

– Дождь обязательно пойдет, – сказал я.

Из меня вдруг хлынули слова.

– Дожди вернутся. Рано или поздно они опять пойдут. Не такой хилый дождик, какой последние зимы шел, а настоящий осенний ливень, надолго. Который неделями не прекращается. Весь тот дождь, которого у нас не было, – вот он прольется. Рано или поздно.

Она по-прежнему смотрела на меня с удивлением.

– Я ждать себя не заставлю, – продолжал я, – и яхта тоже. Когда придет вода, она должна стоять наготове.

Маргерита ничего не сказала. Она встала и доверху застегнула платье.

– Поможешь мне? – спросил я.

– Разумеется, помогу, – ответила она.

На это нам понадобилось два дня.

Я посвятил в свои планы Калеба, Мартина и Кристиана. Не задавая лишних вопросов, они согласились помочь. Сказали, что рады потратить время не впустую. Рады выбраться из лагеря, где обстановка становилась все напряженнее.

Мы забрались в несколько сараев, где отыскали все необходимое: материалы, инструменты, старую тачку. Калеб прибил к стене дома чурбан и притащил несколько талей. Просверлил в стене глубокие отверстия. И соорудил подъемный механизм.

Мы нашли применение всем старым тросам, которыми был завязан укрывавший яхту брезент. Только совсем истлевшие выбросили. Тросы мы обвязали вокруг лодки, несколько раз.

На них придется основной вес, они обязаны выдержать.

На вторую ночь мы влезли в трансформаторную будку в лагере и, протянув силовой кабель до дороги, зарядили трактор. Взяли ровно столько электричества, сколько требовалось. Чтобы хватило доехать до дома, а оттуда – по зарослям до канала.

Ключ торчал в зажигании, трактор завелся сразу и до дома с яхтой во дворе доехал, ни разу не заглохнув. Из старой тачки Калеб смастерил прицеп, а внутрь тачки прибил корыто. Прицеп мы прикрепили к трактору.

Казалось, даже воздух замер, когда мы подняли яхту вверх.

И медленно опустили в корыто, устланное подушками, которые нашли в заброшенном доме.

Яхта была большая и тяжелая. Я испугался, что под ее тяжестью трактор опрокинется.

Но когда я повернул ключ и завел двигатель, трактор как ни в чем не бывало тронулся с места. А вместе с ним и прицеп с яхтой.

Через сад и дальше – вниз по тропинке, к каналу.

Лу бежала рядом.

– Давай, папа, вперед!

Я включил задний ход, трактор медленно пополз к каналу, я то и дело оборачивался и смотрел на яхту. Ладони вспотели, на спине выступили капли пота.

Вдруг не получится? Вдруг корыто перевернется или прицеп не выдержит?

Уж слишком крутой здесь склон, чересчур крутой.

Я закрыл глаза и продолжил спуск. Чувствовал, как яхту тянет вниз. Прицеп набирал скорость.

Мы двигались вниз, к каналу.

Газ мне больше не требовался – прицеп ехал сам собой. Сила тяжести взяла свое.

– Стоп! – закричал Мартин.

– Тормози! – вторил ему Кристиан.

Я послушался, но масса лодки оказалась сильнее меня.

Перевернется – сейчас она перевернется!

Но она не перевернулась.

Прицеп съехал в канал. Как мы и надеялись.

Тачка затормозила на илистом дне.

– Подожди! – крикнул Калеб.

Словно я собирался что-то делать.

Задние колеса трактора стояли на берегу канала, на самом краю. Грозя вот-вот сорваться.

Калеб с Кристианом бросились ко мне и отсоединили прицеп. Я надавил на газ и двинулся обратно во двор.

– Ура! – Лу запрыгала от радости.

Все захлопали в ладоши.

А яхта – она стояла посредине канала. Прочно закрепленная