– Ждите уж, – ответил Наполеонов тоном, которым всемогущий монарх мог бы осчастливить подданных.

– Ну что, приедет он? – спросил Морис.

– Куда он денется, – улыбнулась Мирослава.

– Мало ли, – неопределённо отозвался Миндаугас, – может быть, у него дел много или настроения нет.

Волгина расхохоталась:

– Право, Морис, ты меня время от времени просто поражаешь.

– Чем же?

– Тем, что бываешь наивен, как ребёнок.

– Хорошо, что ещё бываю, а не пребываю в состоянии детства постоянно, – попытался отшутиться он.

Но она не ответила, потому что думала уже о чём-то другом.

Наполеонов примчался, когда его ещё никто не ждал.

– Ты чего так рано? – спросила Мирослава, копируя манеру общения Наполеонова.

Он тут же встал в позу:

– А где ваше «здравствуй, дорогой»?! Где радостные улыбки на лицах?! И вообще, уже вечер.

– Всего лишь начало шестого.

– Ну и что! – не отступал он. – Всё равно вечер. Или вы ещё ужин не приготовили к моему приезду, – встревожился Шура, – и теперь время тянете?

– Ужин ещё действительно не полностью готов, – признался Морис.

– Так чего тогда ты тут стоишь? – возмутился Наполеонов. – Марш на кухню!

Миндаугас усмехнулся:

– Он и без моего стояния возле плиты дойдёт.

– Совсем вы, ребята, от рук отбились, – посетовал Шура.

Морис посмотрел на следователя и, не проронив больше ни слова, ушёл.

– Мы ждали тебя к семи, – сказала Мирослава, – так что иди пока погуляй в саду и заодно яблок набери. – Она вручила ему корзину внушительных размеров.

– Ты издеваешься, что ли? – обиделся Шура. – Я, может быть, уставший!

– Вот как раз и развеешься, отдохнёшь.

– Мр, – вмешался в их разговор кот.

– Чего тебе, лохматый? – насупился Шура.

– Он хочет показать тебе яблоню, с которой нужно яблоки собирать.

– Уж как-нибудь без лысых обойдусь!

– Ты бы уж определился как-нибудь, мохнатый у нас кот или лысый, – проговорила с улыбкой Мирослава.

Шура, не произнеся в ответ больше ни слова, подхватил корзину и, пыхтя, как ёжик, затопал по тропинке, по которой совсем недавно в глубь сада удалился кот.

Мирослава, проводив его взглядом, вернулась в дом.

– А где Шура? – спросил Морис.

– Пошёл яблоки собирать.

– Добровольно? – удивился Миндаугас.

– Добровольно принудительно, – не улыбнувшись, ответила Волгина и сказала: – Передвинь мне помидоры, огурцы и зелень, я пока салат нарежу.

– Только не очень крупно режьте, – попросил Миндаугас, прекрасно зная, что она пропустит его слова мимо ушей.

Прошло больше сорока минут, Миндаугас забеспокоился:

– Что-то Шуры долго нет.

– Увлёкся процессом, – спокойно ответила Мирослава, явно не собираясь отправляться на поиски Наполеонова.

Первым из сада вернулся кот, он запрыгнул на подоконник и потянул носом воздух. Ужин уже был готов и, томясь в духовке, испускал соблазнительные ароматы.

Морис заранее остудил и нарезал для кота белое отварное мясо индейки, а сейчас поставил миску перед ним и ласково провёл рукой по его макушке и спинке. Дон довольно заурчал и принялся за еду.

– Дон, ты, случайно, Шуру не завёл в трясину? – спросила Мирослава.

Кот и ухом не пошевелил, зато раздался тяжёлый топот на крыльце, потом ухнула дверь, и наконец Наполеонов ворвался на кухню и бухнул корзину на пол возле ног Мирославы.

– Теперь твоя душенька довольна, эксплуататор трудового народа?

Волгина ухмыльнулась, отметила про себя, что корзинка почти полная, и сказала:

– Довольна, Шурочка, иди мой руки.

– А этот яблоки не собирал! Корзину не тащил! А уже лопает! – зыркнул Наполеонов в сторону кота.

– У него свои обязанности имеются, – остудила пыл друга Мирослава.

– Какие такие обязанности?

– Мурлыкать, выслушивать, понимать, успокаивать. Создавать в доме атмосферу тепла и уюта.

– Ага, работёнка у него, как я посмотрю, не пыльная, – ехидно проговорил Наполеонов. – Давайте, я уволюсь из Следственного комитета и буду вам мурлыкать и всё прочее. А вы будет меня ублажать, за ушком чесать, вкусностями кормить и на руках таскать.

Морис улыбнулся.

А Мирослава серьёзно сказала:

– Ты, Шурочка, с обязанностями Дона не справишься.

– Это ещё почему? – возмутился Наполеонов.

– У тебя нет таких способностей.

– Это что же, ты хочешь сказать, – раздуваясь от возмущения, воскликнул Шура, – что кот способнее меня?

– Нет, Шурочка, – улыбнулась Мирослава, – просто каждый приспособлен для своего дела. Дону дано хранить очаг, а тебе – преступления распутывать. Так что кончай со мной препираться и марш умываться! А то останешься без ужина!

Шура в последний раз сердито фыркнул и ушёл в ванную.

Позднее, за ужином, Мирослава спросила Наполеонова:

– Ты говорил, что у Костюкова был друг?

– Да. Мы с ним уже беседовали.

– Расскажи мне о нём.

– Ты что, его в чём-то подозреваешь? – насторожился Наполеонов.

– По-моему, при нашей работе мы должны подозревать всех, – отозвалась она небрежно.

– В широком смысле ты права, – согласился Наполеонов. – Но в данном конкретном случае какой ему смысл избавляться от Костюкова?

– Пока не знаю, рассказывай.

– Я не так уж много знаю. Зовут его Савелий Лукьянович Новогорский. В своё время он учился вместе с Костюковым и его женой. И с тех времён тянется их дружба. Работает в данное время Савелий Лукьянович директором обычной средней школы.

– Что преподаёт в свободное от руководства время?

– Историю.

– Запутанный предмет, – вздохнула Мирослава сокрушённо.

– В смысле?

– В том смысле, что взгляд на нашу историю меняется чаще, чем один раз в сто лет. А это многовато.

– И это относится к делу? – фыркнул Наполеонов.

– Скорее всего нет, но может отражать характер интересующего нас человека.

– Только давай без этих сложностей, – поморщился Наполеонов.

– Давай, – подозрительно легко, с точки зрения Шуры, согласилась Мирослава и спросила: – Он женат?