и мое изображение становилось плотным и реальным, и вскоре было невозможно нас различить. Такое я делала первый раз, но основы знала уже хорошо, но все – таки было очень неприятно смотреть на саму себя, невероятно живую. Мне так и хотелось потрогать себя руками, хотя я точно знала, что это иллюзия. Анна Леонидовна передала с Питиримом мне точные инструкции, как и что, делать. От меня к моему изображению шла тоненькая нить силы, я должна была ее оборвать, создав иллюзию, но отвлеклась на отверстие в стене, кто то из помощников Горыныча пытался заглянуть в избушку. Я заторопилась, увидеть должны были только меня одну. У печи рядом с дровами, на полу был открыт люк. Я присев рядом, осторожно спустила в темноту ноги.

– Подпол невелик, – поучал меня Питирим. – Опустишь ноги и вставай, потом на колени и закрой тихо люк за собой.

Я так и сделала. Крышка люка была тяжелой, и я очень боялась уронить ее. Так – теперь тяжелый засов, изнутри на крышке люка. Засов закрылся легко и бесшумно, кто-то его явно недавно хорошо смазал. Потом, протянула руки, нащупала дыру в земле и поползла. Дыра была очень узкая, и я боялась застрять, но в то же время страх заставлял двигаться меня вперед. Я извивалась, толкалась, прикрыв глаза, стараясь быстрее вылезти. И вот, наконец, я почувствовала выход и застряла, – высунув только голову и руки. Вдруг промелькнул, чей то силуэт и сильные руки вытянули меня рывком. Молодой незнакомый парень, зажал мне рот и тихо прошептал.

– Все молчи,– твоя работа окончена.

Видимо это помощник Питирима, я не видела в темноте его лица, но почувствовала что он на меня чем – то раздражен, он меня буквально немного протащил вниз и запихнул в небольшую щель в холме, под корень огромного дерева.

– Лежи не высовывайся, – снова зашептал он. Я потом, когда все кончиться за тобой приду.

И исчез, растворился в темноте. Я постаралась расслабиться и вдруг я стала видеть глазами своего двойника в избе. Такого быть вроде и не должно, может это у меня от страха, или. Я почувствовала неразорванный контакт со своим дублем, потому что, осталась, связана с ним ручейком силы между нами. Я одновременно видела себя в щели в лесу, и я дубль стояла в охотничьем домике перед дверью. Домик был закрыт знаками защиты от мелкой лесной нечисти. Но Змеевичу это не было преградой, он эти знаки и не заметит пройдет. И вдруг я почувствовала Змея Горыныча, также как и он меня.

– Выходи Елена, – сказал он. Не зли меня, этот дом для тебя не защита и ты знаешь это.

И я как то поняла, что он может и не войти, – отправит кого-нибудь, из своих слуг вытащить меня из домика и тогда все наши усилия пойдут прахом. А нам нужно было именно заманить его в дом. Меня накрыло таким диким страхом, что все сорвется, и он перебьет нас всех. Что, – я двойник подошла к двери и крикнула.

– Старый пень. Да ты никогда не сможешь вытащить меня отсюда и сам войти – сюда не посмеешь. Тут такая защита от тебя стоит, тебе и не снилось.

От его ярости и порыва гнева, – я двойник, – буквально отлетела к печке. Он чувствовал мой страх, и уже наслаждался им, и вдруг я посмела кричать на него и сомневаться в его силах. Я снова почувствовала вспышку яростного гнева и желание его наказать меня лично. Моя близость лишила его благоразумия, он ведь давно охотился за мной и ждал покорности от меня.

Дверь распахнулась, и Змеевич влетел в дом с торжествующим криком. Он смотрел на меня с ненавистью и вожделением. Протянул ко мне руки и … за дверью послышался шум. Змеевич оглянулся, – тяжелая входная дверь за ним захлопнулась. И застучали топоры по двери, особыми гвоздями, забивая ее совсем, навсегда.

Змеевич страшно закричал. – Не может так быть. Ловушка!!!

Стены домика вдруг вспыхнули ярким, жарким огнем, одновременно по всему домику. Он кинулся на меня – двойника, убить меня, утащить за собой. Я быстро разорвала нить, связывающую меня с двойником, и почувствовала как там, в охотничьем домике, я двойник, – рассыпалась мелкой пылью при прикосновении ко мне Горыныча, и очнулась в щели под холмом. В ушах у меня еще долго стоял страшный крик Змеевича. Мне показалось, что он умирал очень долго, и я чувствовала, как он горит, прогорает насквозь и страшную его боль, и ненависть ко всему миру. Сил у меня не было никаких, а от ужаса я буквально вдавливала себя в мягкую землю. Я, не знаю, сколько я еще пролежала в этой яме. От резкого большого выхода силы, у меня сильно кружилась голова. Я выползла из щели, и с трудом поднявшись на ноги, стала карабкаться на холм. Уже почти рассвело, все вокруг было бесцветным серым. Большое кострище на месте охотничьего домика догорало, и жар от него шел далеко. Чем они его так распалили, мелькнула у меня дурацкая мысль. Несколько мужчин стояли у кострища, и еще трое лежали на земле. Нет не трое, – четверо. И как раз около него, четвертого тела и стояла толпа. Я подошла ближе, спотыкаясь и почему то хромая. Один из мужчин обернулся, – Питирим, он обнял меня.

– Ты все сделала правильно, девочка, я так рад что ты жива.

– А кто это лежит, – я шагнула вперед.

Питирим помрачнел. – Иван Ваныч погиб, сдавленно произнес он.

Я оттолкнула его и сделав шаг, упала перед телом на колени.

– Может можно еще, – слова застряли у меня в горле, – Спасти его.

Помочь ему уже никто не мог, целой у Иван Ваныча осталась только голова. Тело было распорото, раздавлено и как то перекручено. Я смотрела на кучу тряпья и мяса и не могла представить это,– ехидным, немного вредным, но очень дорогим мне Иван Ванычем, который столько сделал для нас и для меня лично, ни разу, не сказав нет, на любую просьбу о помощи.

– Он, умер достойно, сказал кто – то в толпе. Встретил своего давнего врага, тот прислуживал Змеевичу. Иван Ванович убил его и погиб сам в бою, защищая нас.

Питирим поднял меня за плечи. – Все хорошо Елена. Он, знал, что умрет и это был его выбор. Давай собирайся нужно идти, в деревне волнуются.

– А Олька, – вдруг вспомнила я, – она жива?

– Ее сразу как здесь все началось, оборотни освободили, – да домой уже давно отвели, – снова