Я росла себе дальше и Любава стала переживать и часто говорить о том, что вот уже скоро я стану взрослой и нужно будет мне уезжать отсюда и создавать свою жизнь. Она очень беспокоилась за меня уже сейчас.

– Негоже молодой девушке и красивой, – говорила она часто, – жить в нашем медвежьем углу. – А, значить,– тебе нужны деньги, ну ведь тебе некому помочь кроме меня. – И дом или квартиру тебе купить надо будет. Да и одеться, обуться, а то и сходить куда. Подумав добавляла,– Да может, и парня заведешь хорошего. – Много ли ты здесь видишь с нами стариками, а там совсем другая жизнь.

– Любава да ты никак выгоняешь меня. – Я что тебе так надоела? – Уже стала обижаться и злиться я на нее.

– Нет, не выгоняю и этот дом твой, и всегда я тебя ждать буду, – снова и снова повторяла Любава. – Но и дорога должна быть у тебя своя, – а не с нами стариками.

Увидев, что я обижаюсь на ее слова, она замолчала, и стала собирать деньги на мое будущее и экономить на всем. Теперь же с такими клиентами как Алиса, откладывать деньги мы стали хорошо, все, что мне привозили мои дорогие пациентки, я отдавала Любаве. Обычных людей идущих к нам за помощью, мы принимали, так же как и раньше. И никаких угрызений совести у меня не – было.

Жизнь наша снова вошла в привычное русло. А весной незадолго до дня моего рождения Любава, смущаясь, завела другой разговор.

– Елена, паспорт тебе нужно получить. Мы и так забыли, что тебе документы нужны, тебе вот скоро шестнадцать будет, а паспорт то сейчас в четырнадцать лет получают. Но это не беда, я уже договорилась. И знаешь, – тут она замялась сильнее, – я, хочу, чтоб ты мою фамилию взяла, ты же мне дочкой стала. Если, тебе – не понравиться, то можешь и оставить свою фамилию, я не обижусь.

Я обняла Любаву и сказала. – А почему бы и нет. – Ты мне стала Любава матерью настоящей. Я очень люблю тебя и благодарна тебе за все, что ты для меня делаешь.

Любава раскраснелась, и тоже обняв меня, сказала, – А ты и есть теперь моя дочь, и никому я тебя не отдам никогда.

Как всегда Иван Ваныч взял на себя оформление всех моих документов. Я съездила с ним в Моршу, сфотографировалась и там же отдала ему фото и деньги на оформление. Моих документов старых у меня просто не было, да и числилась я по ним пропавшей без вести. Иван Ваныч узнав, что я хочу взять Любавину фамилию сказал.

– Отчество тоже менять надо, уж до кучи, поэтому будешь Ивановной, и ушел.

А, через неделю, где то, вернувшись из города, привез мне новенький паспорт. Я открыла его и даже не удивилась.– Светлова Елена Ивановна. Ну что ж мне понравилось, как звучит все вместе, а от старой жизни у меня только имя сохранилось.

Ну как звучит?– Гордо произнес Иван Ваныч, – Красиво звучит. Своих детей у меня нет, а так хоть какая память обо мне останется у тебя.

Спасибо вам за все! – Я, очень растрогалась.

Любава тоже промокнув глаза полотенцем сказала. – Надо это отметить, – пошли все вместе пить чай. Я пирогов напекла разных.

Вроде вот только весна началась, а уже и лето к концу спешит. Время бежит быстро, когда работы и хлопот много. В это лето я первый раз увидела русалок и хозяина реки Водяного. Не знаю, что я ожидала увидеть, когда с Любавой и Олькой мы пошли на берег реки. В голове у меня крутился, почему то Пушкинский дуб с русалкой на ветвях и котом на цепи. Хотя про русалок мне часто рассказывали и мои учителя и Любава. Но в голове как то только дуб и остался. Я знала, что русалками становились утонувшие девушки или самоубийцы, но не все. Если за девушкой не было тяжких грехов, то она просто умирала, а вот в русалки обращались те девушки, которые проще сказать нагрешили в жизни и быть им такими в наказание. Я не совсем понимала, какое наказание быть русалкой, пока не увидела их вблизи. Не знаю, в каком виде их видят все, потому что не заметила ни в Любаве, ни в Ольке отвращения. Меня же при взгляде на русалок затошнило и чуть не вырвало, а еще я почувствовала волны ненависти от русалок к живым людям. По этому, я просто убежала с берега, оставив Любаву с Олькой в легкой растерянности. И потом дожидалась их вдалеке от берега и переживала. Может потому что все целительницы стоят рядом со смертью и видят ее всегда без прикрас. Не знаю. Я, подойдя к берегу и впервые глянув на русалок, увидела именно труппы, причем не первой свежести. Мертвые тела в разной степени разложения, которые еще и разговаривали и улыбались. Это что – то совсем нереально страшное и противоестественное. Хотя может со временем и привыкну. Да кстати и хвоста у них тоже нет. А водяник оказался обычным мужичком и внешне совсем не отличался от обычной нечисти, уже знакомой мне. Что то среднее между лесным Хозяином и Домовым. Водяник сразу понял, как именно я увидела его русалок, и не обиделся на меня, так Любава сказала, когда они с Олькой вернулись с берега. Ну что добавить, я разочаровалась в сказках, про русалок, и теперь старалась держаться от больших источников с водой.

Любава насмотревшись телевизора большую часть денег заработанных нами часто ездила, меняла в сбербанке на валюту, – а потом относила в тайник. Да – да, в нашем доме оказался самый настоящий тайник, и далеко не пустой. Любава мне про него никогда не рассказывала, считая меня маленькой. А вот я доросла и до семейных тайн. Подпол в нашем доме был большой высокий, можно было свободно ходить в полный рост. Стены внутри были из дикого камня выложенные. И, в одном месте большой камень, если знать, как на него нажать уходил в стену, освобождая проход. За камнем было крохотное узкое и длинное помещение с люком в полу. Уже там, в тайном помещении, в стене в каменной кладке, был хитрый тайник. В тайнике Любава хранила деньги и наши главные сокровища – корни мандрагора. Корень, подаренный мне лесным Хозяином, тоже там лежал. Корешков было несколько. Каждая знахарка, живущая до нас, в этом