— А Кити дома? — спросила Аня через дверь.

— Аня, ты?

— Я, Наталья Никаноровна.

Дверь открылась.

— Аня?! Что случилось? Что с тобой?

— Наталья Никаноровна, а Кити вернулась?

— Нет, она позвонила и сказала, что задержится, чтобы мы путёвку на неё не брали. Вроде ей там какая-то работа подвернулась, а что?

— Нет, ничего, извините…

Аня вызвала лифт.

— Ань, тебе может успокоительного чего надо? Что случилось? С женихом, что ли, поругалась?

Каренина закивала головой.

— Ох ты! Да ну их в баню! Знаешь, неизвестно, что лучше. — Наталья Никаноровна Щербацкая показала в сторону своей двери и тихонечко шёпотом продолжила: — Я бы вон если со своим женихом бы двадцать лет назад поругалась, так, может, оно и к лучшему было.

— Наташа! Что там такое? — послышался злой сонный голос папаши Щербацкого.

— Сейчас приду! Ложись спать! — громко шикнула на него жена, вышла на площадку к лифту и притворила за собой дверь. — Катька наша вон замуж не торопится, хотя женихов хоть отбавляй, — Наталья Никаноровна несколько высокомерно смотрела на Аню, — и правильно делает. Выучится, мир посмотрит, положения добьётся, деньги свои заработает, а уж потом… Сложится, не сложится — когда обеспечена, не важно. Я вон мыкаюсь со своим «женихом» бывшим. Лучше бы уж одна. Работает за копейки, только на себя самого зарабатывает. Кити все свои деньги на тряпки тратит, ну ей надо, никуда не денешься, и дома её никогда нет. А этому козлу, папаше её, разве вдолбишь, что надо дома что-то делать? Ведь нет! Привык. Добытчик, блин, глава семьи! Чтобы всё сготовлено, постирано да поглажено. Тьфу, чего говорить. — Наталья Никаноровна тяжело вздохнула и махнула рукой.

— А почему не разводитесь тогда? — Аня не стала заходить в приехавший лифт.

— А чего разводиться? Можно подумать, ему есть куда идти! Квартиру родительскую профукал — брату всё досталось. Эту купили когда-то, хорошо, я настояла в кооператив вступить, а то бы сидели до сих пор у моей матери в пригороде, час на электричке до города! Щас вот думаю, может, Катьке ума хватит квартиру себе устроить, разменяемся с ним тогда, на хрен.

Каренина кивнула головой. Но Наталья Никаноровна тут же принялась возражать сама себе:

— Хотя, с другой стороны, вроде жизнь с ним прожила, дочка у нас… Ох, как начнёшь об этом всём думать, так хоть на стенку лезь. Лучше уж не думать — вертишься как белка в колесе, кроме как поспать, других мыслей нет, и хорошо. Вот Катя от нас уйдёт, тогда и будем думать, а той ей, наверное, наш развод тяжело будет. Она у нас к папе привязана. Хотя он ей пеленок не стирал, в очередях за детским питанием не давился, больничных не брал, по врачам не мотался… Неблагодарная она. Да все вы теперь неблагодарные! — Наталья Никаноровна злобно покосилась на Аню. — Всё вам дай, а родители что, железные? Они не люди? Им ничего не надо? Вот уехала Катя, ничего не сказала, укатила, и всё. Один раз позвонила, сказать, что задержится. Это как? А ещё перед этим, за месяц, наверное, вообще заявила, что при первой возможности свалит отсюда за бугор. Мол, ей тут ждать нечего! Развернуться, видите ли, ей негде! А мать как? Старухой буду — воды никто не подаст. Ох! Вот так — всю жизнь положишь, а ради чего? Ладно, утомила я тебя. Ты, Аня, не переживай из-за мужиков так. Без них даже легче. Поживи для себя. Учись, деньги зарабатывай. Хоть не будешь бояться остаться одной. Ребёночка родить можно и без мужика, а можно и вообще не рожать. И фигуру сохранишь, и нервы. Вот что я тебе скажу. Не реви, думай только о себе, а на них наплюй.

— Спасибо, Наталья Никаноровна.

— Да не за что, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Наталья Никаноровна, извините, что поздно, — Аня нажала кнопку лифта, двери открылись.

— Ничего, всякое бывает.

Щербацкая-старшая закрыла дверь, и Каренина слышала, как шлёпают её тапки, пока створки лифта не закрылись. «Надо помириться с этим козлом!» — стучало в голове. Каренина металась в лифте от стенки к стенке, не имея ни малейшего представления о том, что ей теперь делать.

Дома все уже спали. Усевшись за стол на кухне, Аня вытащила из-под уголка свой дневник и начала писать.

16.07.20… г.

Привет, дневник!

Всё ужасно, если не сказать хуже. Это полный звездец! Другого слова просто не подберёшь. Максим познакомил меня с родителями, а потом уехал куда-то. Мне кажется, он меня бросил! Но что я ему сделала?! Я не понимаю, за что? Почему вдруг?! Я ничего не понимаю! Этот дурацкий лангуст… Я выглядела как полная дура! Наверное, у Максима есть какая-нибудь мымра, против которой родители! Вот он и показывает им меня, а на самом деле встречается с ней!

Но мне всё равно, я решила — пусть он хоть со всеми подряд будет спать, всё равно замуж за него выйду. Буду ему тем же отплачивать, а когда раскручусь — уйду от него и всё имущество поделю. Вот так! Пусть думает, что я без памяти влюблена в него, что жить без него не могу. А я его ненавижу! Это первый парень в моей жизни, которого я реально ненавижу! Я теперь понимаю тех жён, которые убивают своих мужей.

А вот маму Кити я понять не могу. Бросила бы своего, и всё, а то злится, обижается, только нервы себе портит.

И Кити не такая уж супер. Сижу сегодня и вижу, заходит Левин. Я аж подпрыгнула: с ним женщина. Они меня не заметили, сели за столик в углу. Левин держал женщину за руку и так на неё смотрел, что сомнений быть не может, что это его настоящая любовь. Вот думаю, сказать об этом Кити, когда она вернётся, или не говорить. С одной стороны, она его не любит и встречается с ним только из-за денег. Во всяком случае, сама так говорит. Но, с другой стороны, она имеет право всё знать. И к тому же, может, перестанет без конца рассказывать, как все по ней с ума сходят и страдают. Левин, похоже, к ней никогда серьёзно и не относился. Эта женщина… Знаешь, дневник, я никогда таких не видела. В ней видна «порода», она такая высокая, стройная, видно, что очень богатая. Они с Левиным, я думаю, как это сказать бы… Из одной тусы, что ли. Думаю, она замужем. Я на неё смотрела и думала, как это, наверное, здорово, встречаясь с мужчиной, не делать прикидов на его состоятельность. Это супер. Может быть, она из какого-то дворянского рода или иностранка. На ней были такие интересные вещи, таких я тоже никогда не видела, кожаный костюм, длинные такие серьги, на плечи даже спадали, руки все в толстых золотых браслетах. Это было нечто… И держалась она так гордо, почти совсем не смотрела на Левина, заказывала себе что-то, а в конце даже, по-моему, расплатилась сама.

Я всё запомнила потому, что мы сидели с родителями Максима ужасно долго. Может, они его запилят, чтобы он на мне женился? Особенно папаша. Тот ещё козёл, конечно, но наверняка квартиру на свадьбу подарил бы… Машина у Максима есть. Короче, дневник, я решила, на фиг все эмоции — пусть что хочет говорит и делает, хоть ноги об меня вытирает! Всё равно буду его женой! Другого пути пробиться в шоу-бизнес у меня нет. Завтра возьму у мамы книжку «Как стать женой миллионера». Там очень много написано про нехватку времени на близких у тех людей, которые бизнес имеют. У нас уже скопилась полная серия книг этого польского психолога. Ну у него и имечко: Ежтов Анненский. Пока выговоришь, язык сломаешь. Пишут про него в предисловии, что он женат, что книги его известны во всём мире. Вот повезло же какой-то женщине — есть у неё богатый и умный муж, который всё-всё понимает. Ещё ни один из его советов меня не подвёл. Жалко, фотографии его ни в одной книге нет.