Кто-то из слуг постоянно поддерживал огонь, чтобы отпугивать ночных хищников. Вот и сейчас возле большого костра сидел проводник-индиец; его неподвижное темно-бронзовое лицо было залито ярким светом.

Ни он, ни вооруженный английским ружьем слуга, который дежурил у шатра принца, ничего не заметили. Никому из обитателей лагеря не могло прийти в голову, что кто-то отважится путешествовать по ночным джунглям!

Амрита шла следом за Деваром, который уверенно продвигался вперед, расчищая путь. Она не знала, видит ли он в темноте, угадывает ли направление, в котором нужно идти, или отдает себя на волю высших сил.

Под ногами, над головой, в чаще ползучей зелени кипела невидимая жизнь. Амрита чувствовала, как под одеждой и в волосах копошатся какие-то насекомые, цепкие растения обвивают руки и ноги. Она то и дело спотыкалась на неровной земле, местами представляющей собой сплошное переплетение упругих корней.

Время от времени Девар оглядывался и подавал ей руку. Он молчал, но Амрита чувствовала его уверенность. Он принял решение и не собирался от него отступать.

Когда начало светать, молодой женщине почудилось, будто она выплыла из кошмарного сна или выбралась из мрачного чрева гигантского животного.

Руки Амриты были искусаны какими-то насекомыми. Девар молча сорвал сочный лист неизвестного ей дерева, растер в пальцах и осторожно намазал ее нежную кожу зеленой кашицей. У него были большие загрубевшие ладони — руки человека, привыкшего заниматься тяжелой работой.

Они сели на поваленное дерево, чтобы немного передохнуть.

— Что теперь будет? — спросила Амрита.

— С нами?

— С тобой. Если нас догонят…

По его лицу пробежала тень. Он вынул припасенные лепешки и протянул Амрите.

— Со мной? Это неважно. Я все равно один. Главное, что случится с тобой. — Девар не сдержался и тяжело вздохнул. — Я не уверен, что нам удастся повторить пройденный путь. Джунгли коварны, а я не очень хорошо помню, куда нужно идти.

— Зачем принцу понадобилось добираться до Майсура такой трудной дорогой?

— Между Майсуром и Бенгалией много границ и государств. К тому же идет война. Есть опасность угодить в заложники или быть ограбленным.

— Зачем вообще отправляться в путешествие в такое время?

Девар пожал плечами.

— Люди, у которых слишком много денег, часто забывают о том, что они тоже простые смертные.

— Почему ты решился бежать? — спросила Амрита.

Девар молчал. Как видно, он не собирался откровенничать. Подумав, неохотно произнес:

— Я не мог поступить иначе.

Она усмехнулась.

— Когда ты меня похищал, тоже не мог поступить иначе?

— Тогда я не думал о том, что существует выбор между долгом и совестью. Привык выполнять приказы и не догадывался заглянуть в свою душу.

— Зачем ты пошел на службу к принцу? Разве ты не знал, что он за человек?

— Меня это не интересовало. Мне велели охранять принца во время его путешествия. И все.

— А что тебя интересовало? Деньги?

— Когда я нанимался на службу к майсурцам, то думал не о деньгах. — Девар доедал лепешку и не поднимал глаз. — Я хотел вернуть себе то, что потерял мой отец. Желал обрести нечто такое, чего у меня никогда не было. Честь воина, настоящего мужчины. То, что возвышает человека. Я не знал, что мне придется служить шакалам, завернувшимся в шкуру льва! Не думал, что меня заставят похищать женщин! — Он сделал паузу. — Если мне удастся проводить тебя домой, возможно, я вернусь назад, пойду к Хайдару Али и попрошу отправить меня в действующую армию. Надеюсь, он поймет и простит.

Амрита смотрела на него с любопытством. Что нужно настоящему мужчине? А женщине? Что нужно ей, девадаси, танцовщице храма Шивы? Она тоже пыталась получить то, чего у нее никогда не было. Полюбила смертного мужчину, родила ребенка. Мечтала жить под защитой другого человека, обрести семью.

— Ты хочешь воевать?

Девар посмотрел на нее так, словно она сказала страшную глупость.

— Я не знаю, что еще может делать воин.

— У тебя есть семья? Жена, дети?

— Нет.

— Почему?

Он раздраженно пожал плечами.

— Я не богат. У меня нет дома, я постоянно в разъездах. Меня в любую минуту могут убить. Кто пойдет за меня замуж? Да и зачем мне это? Чтобы сделать какую-то женщину несчастной, оставить ее вдовой без средств к существованию? Я родился воином и должен выполнять свой долг. Остальное меня не интересует.

— А я не родилась танцовщицей, — задумчиво произнесла Амрита. — Так распорядилась судьба.

Молодая женщина хотела продолжить, но Девар выглядел замкнутым, и она замолчала, решив, что спутник не желает поддерживать разговор.

Они поднялись и отправились дальше, не зная, идет ли за ними погоня. Девар сказал, что если они движутся в правильном направлении, то к вечеру войдут в небольшую деревушку. Он предпочел бы ночевать в лесу, но знал, что Амрите надо как следует отдохнуть. Разжигать костер было опасно, ложиться спать без огня — тоже. А столь долгий переход она просто не выдержит.

Наступил день. Стояла невыносимая жара. Амрите казалось, что они находятся внутри огромной печи. Она задыхалась, по телу струился пот.

Джунгли спали. Не было слышно ни звука, кроме нескончаемой трескотни кузнечиков. Даже неугомонные обезьяны дремали в густой листве.

К вечеру обессилевшие, изнуренные зноем путники добрели до селения. Это была крохотная деревушка с плетеными хижинами, обнесенная частоколом для защиты от диких животных.

Амрита видела, что Девар воспрянул духом. Здесь их должны были принять на ночлег. У него было немного денег, а главное — оружие, хотя Девар предпочитал не угрожать, а платить.

Когда, направляясь в Майсур, они проходили мимо этого нищего селения, принц побрезговал останавливаться здесь. Теперь путники вошли в ворота, сказали жителям, что отбились от своих товарищей, и попросили приюта.

Амрита очень обрадовалась, когда в хижину, которую им отвели для ночлега, принесли воду, и немедленно принялась приводить себя в порядок.

Девар безропотно вышел на улицу, хотя от усталости буквально валился с ног. Он удивлялся женщинам, их вечным заботам о внешности, стремлению в любых условиях сохранить привлекательность. Он привык к мужскому миру, куда более жестокому, резкому и грубому, миру, где все вещи назывались своими именами и отношение к жизни не было затуманено пустыми мечтами.

Нет, ему никогда не понять женщин, а особенно — эту. Когда Девар смотрел на нее или слушал, что она говорит, ему казалось, что между ними возвышается стена, которую никогда не смогут разрушить ни боги, ни время, ни он сам.