малькафы были погребены под огромным пластом пустыни.

— Ты понимаешь, что все остальные комнаты этого дворца завалены песком до такой степени, что мы ещё долго будем копаться, расчищая путь к ним, но этот зал словно бы перенёсся сюда из того времени, он словно бы был в вакуумном пузыре, наверняка инженеры найдут этому объяснение, но всё настолько невероятно… — Линда редко была на столь высоком эмоциональном подъёме. — Я не думала, что Анубису вообще возводили храмы, ведь в Египте нигде больше такого нет, это единственная цитадель бога мёртвых, — она обвела зал ладонью. — Инпу предпочитал кладбища, видимо, для того, чтобы упиться людскими страданиями… — зубы непроизвольно скрипнули от злости.

Эта злоба и ненависть была настолько иррациональна, что пугала даже саму Линду. Но та объясняла себе это просто: бессознательное играло с ней, чтобы девушка в своё время не умерла от горя вслед за сыном. Ей нужен был образ врага. Им стал мифический бог. И в то же время она была поражена его обликом в людских сказаниях. Он выбивался из придуманного ею же амплуа, если верить древним мифам и легендам. Линда испытывала симпатию. Грань между ней и неприязнью была тонка. Как человек рациональный, она себе объяснила всё играми подсознания, а психотерапевт, которого почти год посещала учёная, укрепил её в этом понимании. Тема смерти влекла неизвестностью, и в то же время девушка знала о ней не понаслышке, знала её безжалостное дыхание, её неумолимость. Но ставит ли она знак равенства между стариком и ребёнком, когда приходит её час в их жизнях? И как оценить объективно, когда субъективное горе съедает душу и всё время задаёшься вопросом: почему смерть взяла так рано и самое дорогое, ведь не надышалась той детской простотой и безусловной любовью?.. А потом впадаешь в отчаяние, чувствуя, что твоя просьба НЕ ЗАБИРАТЬ продиктована твоим же собственным эгоизмом, ведь самое дорогое для тебя существо испытывало неимоверную боль, а в последнее время — в большую часть — его мозг был затуманен обезболивающими. Так смерть может быть во благо?

— Судя по фрескам, здесь не было скучно, — Кэт сально улыбнулась, тем самым выводя учёную из глубокой задумчивости.

Фредерик помрачнел, глядя на то, как Линда тяжело вздохнула, фокусируя внимание на словах подруги, прежде чем ей ответить.

— Наоборот, в отличие от многих культов, судя по барельефам, здесь царила атмосфера строгости: посмотри, как сдержанно одеты жрицы, здесь хранили девственность девушек — по легенде, за самой красивой раз в год приходил сам Анубис, у них случался ритуальный секс, и он забирал девушку в свой гарем, — она повела рукой, указав на стены, — а вот здесь, — пальцем тыкнув в провал тёмного проёма, — реальность была такова, что, скорее всего, висел огромный кусок ткани и там жрец или его помощники в честь поклонения Инпу дефлорировали древних красавиц…

— А потом убивали, принося в жертву… — Кэт, подойдя к стене, показала на рисунок.

Линда двинулась следом и улыбнулась, отрицательно мотнув головой.

— Культ этого божка не был кровавым, удивительно, в древних летописях никогда не упоминается нечто подобное, но в одно время популяризировалось поклонение солнечно-кровавому богу Амон-Ра, и можно найти кое-где кое-какие упоминания, но это скорее апокрифы, нежели канон, поэтому я склонна думать, что девушек, уже лишённых чести, отдавали замуж за очень влиятельных господ или в гарем к фараону, а если девушка была красива, умна и терпелива, она могла извлечь из столь патового положения выгоду для себя…

— П-ф-ф-ф, — презрительно фыркнула Кэт, — мрак, если честно…

— И сейчас такое есть, когда женщина не сама по себе самостоятельный человек, а продолжение отца, брата, мужа, а потом сына, и мужчина волен поступать с ней, как ему вздумается, — печально резюмировала та.

Подруга кивнула и вновь осмотрелась, обшарив стены глазами.

— В углу не до конца разобранный хлам, уберём завтра? — спросила Кэт, скорее, для очистки совести.

— Да тут немного, давай сейчас, — с энтузиазмом подхватила учёная.

— Не иначе как Сет дёрнул за язык, — недовольно проворчала рыжеволосая, но вынужденно поплелась за улыбнувшейся на фразу подругой.

Через непродолжительное время угол был очищен от нагромождения рухляди.

— О, смотри, — указала глазастая Кэт в его темноту.

Линда вынула из заднего кармана брюк телефон, подсветила слегка выщербленную поверхность, а её коллега решила сбегать за портативными фонарями.

— Матерь Исида… — изумлённо прошептала она и тут же вслед за мелькнувшей мыслью выкрикнула Кэт, — мой блокнот захвати…

— Хорошо, — подтвердила та и, схватив бумагу и ручку, ушла к куче вещей, так ими и не разложенной из-за вечной нехватки времени, а просто оставленной валяться посреди залы.

Когда Кэт вернулась к подруге, та скурпулёзно рассматривала то, что было изображено на стене.

— Что это? — она остолбенела и во все глаза смотрела на свою начальницу.

— Блокнот, — потребовала нетерпеливо девушка, а получив бумаги, стала лихорадочно перелистывать страницы, пока не добралась до той, которая ей и была нужна.

Она повернулась к подруге с огромными, горящими от удивления глазами и зажала рот рукой, чтобы не закричать, на глазах тут же появились слёзы.

— Что? — Кэт сглотнула мигом образовавшийся ком в горле.

Линда отняла ладонь от лица, на секунду повернулась к стене, отёрла проступившую влагу с глаз и прошептала:

— Помнишь, мы не могли расшифровать последний символ, нам не хватало информации, знаний, источников не было, такое ощущение, что как будто люди тех веков сказали «а», так и недосказав «б»? — Линда сжала руки подруги и договорила. — Так вот, мы нашли то, что скрывал этот иероглиф.

Девушки придвинулись к стене, рассматривая рисунки.

— Интересно то, что рисовались они как будто впопыхах, краска не нанесена так добросовестно, как должна бы для профессионального храмового художника, такое упущение каралось смертью, а значит, это допускалось с величайшего разрешения, или у него не было времени, возможно, из-за форс-мажорных обстоятельств, — в задумчивости рассуждала Кэт.

— Необычно для древнего Египта той эпохи изображать Инпу в виде чёрного саба, ведь в те времена, к коим относится храм, его уже отображали в виде существа с телом мужчины и головой волка или шакала, а здесь же он анимализирован… — Линда потянула последнее слово, продолжив: — Смотри, здесь нарисованы два жреца, один относится к культу Инпу, у него леопардовая накидка, а вот второй показан как глава, — девушка пробежала глазами по его одежде.

— Жрец Амон-Ра, посмотри, на его одежде глаз Ра, — опередила её подруга.

Девушки, переглянувшись, улыбнулись друг другу и вновь уставились на стену.

— Да, точно, — Линда уже изучала следующую сцену. — Они повздорили, смотри, тут присутствует и старая женщина, стоящая на коленях, может,