– Да, – сказала она, кивая мне, прежде чем повернуться к Глэм: – Потому что это не общедоступное знание. Я знаю о нём только потому, что Иган рассказывал мне об обсуждении таких чар на закрытом заседании Совета, – развёрнуто ответив Глэм, Ари перешла к вопросу Тики: – Трудно ответить на твой вопрос. Во-первых, гномы полагают, что использовать магию для перемещения не очень этично. Это считается, эмм, жульничеством, что ли. Что-то вроде воровства, но, конечно же, не совсем так. Даже во времена Земли отделённой такой способ путешествия был допустим только в крайних случаях, как и вся гномья магия.

– Это так странно, – заметил Ристел. – Если существует что-то, что может облегчить тебе жизнь, почему не воспользоваться этим? Почему не взять от жизни всё, что она предлагает?

– Это же так здорово, – добавил Пламялис.

– В этом и заключается коренная разница между нами, – ответила Ари. – Гномы не живут с единственной целью улучшения жизни любыми доступными средствами. Мы ценим труд, высокие моральные принципы и сохранение энергии мира для всех и всего. Мы берём только то, что нам по-настоящему нужно, не более. Так сложилось.

Эльфы переглянулись и собирались было привести новый аргумент своей правоты, но я остановил их:

– Хватит! – воскликнул я. – Сейчас не время снова выяснять, чья культура лучше. Чего я до сих пор не понимаю, так это почему Совет не счёл нашу миссию крайним случаем. Мы могли бы спасти столько жизней, если бы не нанимали корабль.

– Да, – кивнула Ари. – Как сказал Иган, Совет обсуждал это. Но ты забываешь об одной трудности: Камешек. Даже если некоторые чары гномов могут применять и гномы без способностей, известные нам пара-тройка заклинаний не способны перенести на такое расстояние скального тролля.

Я кивнул.

Если это правда, то Совет принял правильное решение, потому что Камешек был важной частью нашей миссии. Бедный Камешек. Я представил себе, что он, вероятно, уже очнулся и не может понять, где находится. Однако даже если тролль уже пришёл в сознание, мы не можем взять его с собой. Но я вернусь за ним. Если останусь в живых после схватки с Верумку Генус, конечно.

– В любом случае мы теряем время, которого у нас нет, – сказал Эдвин. – Мы можем помочь вам переместиться с помощью магии. Это не мгновенно, но на удивление быстро. Возвращение в Америку займёт около двадцати минут, по крайней мере, должно. Что означает, что у нас высвободится немного времени перед нападением Верумку Генус. Так что главный вопрос: что мы будем делать дальше?

На секунду воцарилось молчание.

– Ну, мне надо достать Кровопийцу, – начал я.

– Да, я это понимаю, – кивнул мне Эдвин. – Детали обсудим позже. Я имею в виду другое. Что мы, эльфы и гномы, будем делать теперь? Мы все пришли за амулетом. Мы объединились, чтобы отыскать его, но теперь нам известно, что он не существует. Однако теперь у тебя есть корурак, который при воссоединении с Кровопийцей поможет переломить ход игры. А мы остались… ни с чем. Наше путешествие, наши соратники, которых мы потеряли, – всё было впустую.

Глэм сделала шаг вперёд, чтобы возразить ему, но он одним жестом руки остановил её.

– Я не пытаюсь давить на жалость, – продолжил он. – Это не ваше дело, я понимаю. Но я пытаюсь думать о своём народе. Я – эльфийский лорд, ответственный за благосостояние миллионов эльфов по всему свету. Включая тех, что присоединились к Верумку Генус. Многие из них, я уверен, в случае нашей победы вернутся в наши ряды. Как теперь я смогу убедить их, что мы должны вам помогать? Почему я должен просить своих солдат присоединиться к вашей битве с Верумку Генус близ Чикаго?

– Эдвин прав, – подал голос Ристел. – Самым умным с нашей стороны было бы позволить вам и Верумку Генус побороться немного. Обе стороны будут измотаны, и нам будет гораздо проще вступить в схватку и победить.

Эдвин бросил раздражённый взгляд на старого советника своего отца. Его холодный, расчётливый подход несколько отличался от того, что декларировал Эдвин. Но всё же больше он ничего не сказал. Не поправил Ристела и не добавил ничего к его словам. Что означало, что Эдвин просто более дипломатично выразил то же, что и его старший товарищ.

– С вами сложно спорить, – сказал я, вытаскивая моё новое оружие, которое оказалось легендарным мечом Андурил. Эльфы напряглись, но быстро расслабились, когда я протянул им меч на раскрытых ладонях, словно подносил в дар. Что я, собственно, и делал. – Я готов предложить вам этот меч как залог нашего доверия. Как предложение мира. Для меня он всё равно бесполезен. Я не вижу в нём той мощи, что видите вы.

Эдвин уставился на меч широко раскрытыми от восторга глазами. Ему предлагали самый могущественный меч, что был создан за всю историю эльфийского рода. И предлагал не кто-то, а гипотетический враг его расы.

Он потянулся к мечу, но я легонько отстранился.

– Погоди, – сказал я. – У меня есть условия. Рассматривай это предложение как контракт, устный договор, подтверждающий, что вы поможете нам одолеть Верумку Генус. Что вы будете стоять плечом к плечу с нами в битве при Нейпервилле. После этого, если допустить, что наша сторона победит, мы выйдем на гномий Совет с предложением начать мирные переговоры с эльфами. Мы будем обсуждать сотрудничество, а не возобновлять противостояние, которое возникло между эльфами и гномами ещё в те времена, когда магия существовала на этой планете. И, мне кажется, если вы поможете нам спасти нашу столицу, Совет должен согласиться. Они поймут искренность ваших намерений. А для вас страховкой послужит этот меч. Такому оружию, если вы решите обратить его против нас, будет сложно противостоять.

Я снова протянул меч.

Эдвин протянул к нему руку, зная, что тем самым приносит клятву помочь нам одолеть Верумку Генус и защитить гномью столицу.

– Что ж, теперь мы вместе, – сказал Эдвин, кивнув, когда принял меч из моих рук.

Как только меч оказался у него, я увидел то, о чём говорили эльфы: лезвие осветилось, сияя неестественным лиловым светом. Оно переливалось и искрилось, как будто было жидким, а не твёрдым. Внезапный прилив энергии был столь явным, что, казалось, воздух вокруг нас потрескивал, словно от статического электричества.

На секунду мне пришла в голову мысль, что я, возможно, совершил очередную крупную ошибку. Эдвин может с лёгкостью перерубить нас всех тут на месте, забрать корурак, найти Кровопийцу и стать самым могущественным существом в мире. После этого он сможет править планетой так, как ему вздумается.

Но я надеялся, что всё-таки знаю его лучше.

Эдвин был всё тем же рубахой-парнем, с которым я дружил в школе. И он по-прежнему был хорошим парнем. Похоже, что он смог превозмочь горечь пополам с яростью, овладевшие им после гибели родителей, как и я в конце концов смирился с тем, что случилось с моим отцом. Мы оба больше не пытались возложить на кого-то вину за случившееся, а просто приняли всё это как данность.

И хотя я был уверен, что мои друзья – Ари, Глэм, Тики и Лейк – переживали и волновались по этому поводу гораздо больше меня, они – на удивление – не сказали ни слова. Они не возражали, когда я предложил Эдвину самое могущественное из когда-либо существовавших эльфийских орудий. Видимо, они действительно доверяли мне и, следовательно, доверяли Эдвину.